Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха

Я откупорил бутылку и налил себе на два пальца светлой янтарной жидкости. Затем согрел бокал в ладони и стал обонять. Аромат был достоин коньяка класса V. S. О. Р. Я еще немного подождал и попробовал. Превосходный напиток. Я люблю французские коньяки за их свойство стимулировать мыслительный процесс. Водка отупляет голову и делает агрессивным, а коньяк, наоборот, дарит чуточку эйфории и настраивает на философский лад, что мне от него, по большому счету, и надо.

От дневниковой записи мысли, понукаемые «Мартелем», перекинулись на личность Петровича, и я вспомнил давний наш разговор об энергиях и предметах старины.

... Дело было в «Металлострое». Я недавно заехал на зону и только что был принят в «семейку» Петровича. Мы тусовались в отряде, не работали и со скуки беседовали на самые странные темы.

— Я могу отличить настоящую вещь от новодела, просто взяв ее в руки. — Афанасьев затянулся «беломориной».

Его худощавое, в жестких морщинах лицо и короткий седой ежик волос в ту пору еще заставляли меня сомневаться в научном звании собеседника. Кто же мог подумать, что к сорока семи годам проведший полжизни на раскопках доктор исторических наук будет похож на зэка с лесоповала?

— Это как же? — спросил я.

— По исходящим от нее вибрациям, — просто ответил Афанасьев. — Смотришь на вещь, трогаешь ее и понимаешь, была у нее судьба или нет. У новодела нет за спиной долгой жизни. А значит, от него излучение другое исходит.

— Когда-нибудь и современный новодел станет антиком, — вставил я.

— Когда станет, тогда много веков пройдет, он проживет долгий срок, поучаствует в своем событийном ряду, и это на нем скажется. На его ауре.

Как завзятый материалист, я в ауру не верил и о столь тонких материях судить не был готов. Я заговорил о патинировании, о мелких повреждениях, но Петрович стоял на своем. Он считал, что химические и физические изменения тоже имеют место, но существуют также энергетические. Которые он был способен ощущать при близком контакте с исследуемым предметом...

Тогда я так и не поверил Петровичу. Только увидев обнаженный кинжал ас-Сабаха, на своей шкуре ощутил злую силу, которую Афанасьев назвал негативным излучением. Оно действительно существовало» Значит, у исмаилитских реликвий имелась судьба. Они прожили долгую, заслуженную великими Деяниями прошлых владельцев, жизнь.

Наверное, Петрович прав. Вещи тоже обладают памятью. Они несут на себе отпечаток своих создателей и хозяев и могут поделиться воспоминаниями с тем, кто готов их услышать. Я выпил один бокал, налил другой и прошелся по комнате, любовно обозревая стеллажи с книгами. Это моя вторая библиотека. Рафинированная, академическая, строгая. Жюль Верн и Луи Буссенар стали неинтересны. Когда какой-то автор становится неинтересен — это признак взросления. Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты. Домашнюю библиотеку тоже можно назвать самоценной вещью. Не знаю, как насчет ауры, а вот подбор книг говорит о многом. Ну, в данном случае все ясно: коммерческий археолог, разведен, детей нет. На стеллажах еще оставалось много пустых полок. Я улыбнулся и нежно провел пальцами по корешкам. Борхардт, Дэвис, Струве, Морган. Золотой саркофаг Тутанха-мона. Я люблю тебя, жизнь, какая бы ты ни была! Впрочем, жаловаться по большому счету не на что. Я нашел свое место, цель избрал еще в раннем детстве, теперь только идти да идти. И я иду. Трою, конечно, не откопаю, но... На библиотеку Ивана Грозного и без меня охотников хватает, так же как на Янтарную комнату, казну Колчака и прочие мифические сокровища, которые ищут уже полвека и не находят. Тут все поделено на сферы влияния, и человеку со стороны делать нечего. Вместо легендарного ЭПРОНа [4]создано акционерное общество «Золотой галеон», специально предназначенное для поиска ценностей на затонувших судах. Но подводная археология — это совсем иная отрасль, со своей спецификой работы в чуждой человеку среде. В моем родном городе энтузиасты лопаты сбились в «Историко-изыскательское общество Петербурга по направлению кладоискательства». К ним я не совался из принципа. Люблю работать один. Охоту к сотрудничеству с малознакомыми людьми навсегда отбил предатель Есиков. Афанасьев был исключением — со своим семейником я просидел достаточно долго, чтобы отправиться с ним в экспедицию.

Так что рыться мне и рыться в безвестных могильниках, ведь нарыл же я сокровища ас-Сабаха. Кабы только не на свою голову. Эх, Петрович! Таких специалистов единицы. Где другого найдешь? А какое чутье! Всего-то раз и поработали вместе, а результат я уже записал как свой рекорд.

Марию Анатольевну забывать, конечно, нельзя. Мне бы ее связи! Но светить раритеты перед незнакомыми людьми я, пожалуй, не буду. А вот перед знакомыми вполне можно. Заодно имидж удачливого кладоискателя укреплю. А Афанасьевой подкину тысяч десять зеленых, это все ж лучше, чем делить выручку пополам в случае нашего сотрудничества. Связи связями, но, когда речь идет о сотнях тысяч долларов (в иных цифрах я свою находку уже не оценивал), потенциальными связями можно и пренебречь.

Я наполнил опустевший бокал и набрал номер старого приятеля — одноклассника Гоши Маркова. В школе мы как-то не очень дружили, но потом, когда я вплотную занялся коммерческими раскопками, сошлись и даже какое-то время вместе ходили в секцию каратэ. Гоша был хорошим реализатором, его отец имел много знакомых в среде коллекционеров, а страсть к антиквариату у них Фамильная. Я добывал, Гоша перепродавал, так мы и жили. Кое-что он иногда брал для себя, как правило, монеты, но в основном грелся на посредничестве. И грелся, по всей видимости, неплохо. Будем надеяться, к сегодняшнему дню он дорос до торговли солидным товаром. Гоша взял трубку сам:

— У телефона.

— Привет паразиту общества от деклассированного элемента.

— А, это ты, — Гоша узнал и обрадовался. Он всегда радовался, когда я звонил. — Как съездил?

— Не без результата. Это и хотелось бы обсудить.

— Ты зайдешь или мне подъехать?

— Лучше подъехать. Кстати, у меня едва початая бутылка «Мартеля Медальон»...

— Ты в своем стиле.

— ... Так что по дороге шоколадку купи.

— О'кей, еду.

Гоша появился через двадцать минут. Как всегда, в новом, с иголочки, костюме. И был бы он похож на салонного француза, если б не характерная, типа самурайской, прическа в виде закрученного пучка волос на затылке. В свое время папа Марков отдал сына в престижную по застойным годам секцию каратэ, где Гоша проявил талант в гибкости и быстроте движений, а попутно получил прозвище Самурай. — Привет.

— Ну, привет, привет. — Я закрыл за ним дверь. — Тапочки надевай. Проходи. — Видел мою новую птичку?