Мариан Фредрикссон - Книга Каина

Сейчас Адам сожалел о порыве, заставившем его похлопать сына по плечу. Нет силы, способной утешить Каина. Слова не утоляют его печали, даже те успокаивающие слова, что умеет находить Ева. И тут Адама нежданно обуял гнев, и, выгоняя овец на западное пастбище, он почувствовал в себе новый росток злобы.

Уверенной, как сам Бог, была она, его жена. Взяла на себя вину за содеянное Каином. Всерьез верила, что сделала ребенка таким, каким он стал. Безумным, непочтительным, богохульным.

«Конечно же, матери обладают властью, но это не уравнивает человека с Творцом, – думал он, охваченный бешенством. – Сегодня вечером скажу ей это, заставлю понять, что она должна научиться смирению. Почему в случившемся она не увидела перст Божий и не склонилась пред Всевышним на небе и на земле?»

Много знания, но мало доверия. Ева так и не смогла примириться с таким простым и таким трудным для восприятия порядком вещей: пусть будет так, как есть.

Он тоже не мог, хотя и знал об этом. «Тот, кто знает, но не делает, бессилен», – думал Адам.

Каин несведущ и невинен. От этого и его сила, его решительность, избыток решительности, которую не поколеблет мысль. Она порождает много хорошего, но и плохого тоже.

Адам приблизился к ручью, где обычно мыл животных по утрам. Он шел слишком быстро и только теперь заметил, как отстало стадо.

«Ладно, догонят, – подумал он, отыскал удобное место на берегу, сел и опустил ноги в ручей. Вода была ледяная, холод быстро разлился по телу. Он остыл и успокоился. – Странно, почему я разозлился. Я ведь знаю Еву, знаю, что она отрицает все непонятное. В ее мире каждый кусочек должен совпасть с остальными, чтобы создать цельный рисунок. А те кусочки, которые не подходят к другим, должны быть отброшены. В этом есть что-то печальное».

Пока овцы собирались вокруг Адама, он вдруг осознал, что пропустил утреннюю молитву в яблоневой роще. Встреча с Каином, мука в его глазах так подействовали на Адама, что он забыл помолиться Богу.

«Отсюда и возмущение духа», – подумал он. И, окруженный пасущимися овцами, он упал на колени, и тепло вернулось в его тело, когда он молился:

Молитва чудесным потоком прошла сквозь все существо Адама, очистила, излечила его, и когда он медленно вышел из нее, то увидел, как прекрасен мир: солнечные блики на озере далеко внизу, красные анемоны в ложбине у ручья, сочная зелень травы вокруг.

«Как глупо и странно верить, будто все сущее и происходящее доступно разумению», – думал он.

Сейчас он размышлял уже с нежностью, снисходительно. И даже не без благодарности. Ведь ясный разум Евы и ее непрестанные попытки составить рисунок жизни дарили силы и ему.

Уверенность в жизни здесь, наверху.

Ева нужна на земле такой, какова она есть.

Как и Каин.

Блики на озере заставили Каина вспомнить про постройку плота. Все начиналось как игра, занятие для мальчишек; весна была похожа на нынешнюю: с быстрыми переходами от солнца к дождю, со странным ощущением тепла и холода одновременно. Мысль о плоте возникла после одной неудачной рыбалки, когда он промерз несколько часов на берегу, не поймав ни единой рыбешки.

– Там, в озере, ходит большая рыба, только нужно добраться до нее…

Каждую весну они строили лодку из коры, раз от разу все больше и больше, с удивлением выяснив, что даже камень можно заставить плавать.

Так родилась мысль о плавучем предмете, который позволил бы забраться на глубину, где водилось много рыбы. Никакой опасности не было: мальчики плавали не хуже выводка дикой утки у камышей.

Для начала они нарубили веток толщиной с руку и одинаковой длины, высушили их возле очага в пещере. Адам скорчил гримасу, вспомнив кудахтанье Евы из-за веток, мешавшихся под ногами. Потом они связали ветки ремнями из коры, плотно и жестко, насколько могли. Позже выяснилось, что ремни следовало тщательно вымачивать, чтобы плот оказался достаточно прочен – их-то постройка прочностью похвастать не могла.

Наконец Каин придумал вырезать ремни из овечьей шкуры, тут работа пошла веселее и сооружение стало крепче. И все же плот не вполне удался: он хоть и не тонул, но сидел в воде низко, и рыбная ловля никогда не обходилась без того, чтобы вымочить ноги. Ева ругалась.

– Лучше уж отказаться от рыбы, чем тревожиться за мокрых и замерзших мальчишек, которые того и гляди захворают, – причитала она.

Весна стояла холодная, и Адам вынужден был признать ее правоту. Адам и Авель сдались. Только Каин остался верен затее и продолжал биться над загадкой.

– Плот должен быть больше, – сказал он.

– Больше? – Адам не понимал, каким образом они могут улучшить плавучесть плота.

– Больше и легче, – объявил Каин и в тот же день начал все сначала – согнул ветви в виде шпангоутов и вскоре получил каркас огромной ладьи. Потом стал оплетать его камышом.

Адам помнил, как все смеялись над ним. И ругались, когда он тщательно обмазал плетеную посудину овечьим жиром, дорогим, не предназначенным для игр.

Но когда Каин закончил работу, лодка поплыла по озеру, плотная, легкая и такая большая, что рыбачить могли сразу оба брата.

Авель, привыкший греться в лучах всеобщего восхищения, ревниво отнесся к успеху Каина. Ева застыла в молчании, широко раскрыв глаза, она поняла всю важность открытия: Каин обладал способностью для нее непостижимой.

Адам против воли почувствовал восторг и уважение и все твердил про себя, что этот мальчик особенный.

Разве он думал об этом с неприязнью? Разве не выразил одобрения? Этого он не помнил: все случилось так давно.

Сейчас овцы были в безопасности, на горе у ручья. Он мог идти домой, но внезапно вспомнил, что Ева просила принести свежего мяса, чтобы приготовить праздничный обед в честь рождения его ребенка.

Он забыл попросить об этом Каина. И теперь Каин свежевал тушу, привычно и умеючи орудуя ножом.

В этот день и Лета мучилась стыдом и страхом. Она совершила недопустимое, позволив себе жалобы в объятиях мужа.

Гнев Каина был велик. Так велик, что в тот вечер он больше не пробовал завоевать ее после возвращения с постройки. И все же она молилась всем существом. Маленьким существом, которое обременяло большое чрево.

Лету единственную во всей семье не беспокоили перемены в настроении Каина, его печаль, его горячность. Мужчина не был доступен пониманию девочки из большого женского шатра на стойбище Эмера. Перед мужчиной следовало склоняться, как трава перед ветром. А кто знает, откуда ветер подует? Почему он сегодня немилосердно обожжет ледяным холодом, а завтра обдаст сухим мучительным жаром, как в пустыне?