Мариан Фредрикссон - Книга Каина

Она поклонялась Луне. Син Ака, все еще живший на вершине башни, стал ее другом в новой стране. Нет, она не была такой же злой, как отец, – просто вздорной, вечно пылающей лихорадочным румянцем.

«Она ужасна», – с облегчением думала Натие. «Она всего боится», – с сочувствием думал Каин. Но потом изменил мнение, поняв: новая жена его просто неразумна, как. малое дитя. Запас слов ее был невелик, она легко переходила от слез к смеху и быстро утешалась любой игрушкой. Как дитя? «Нет, и это не то», – думал Каин, с удивлением наблюдая за переменами в ее настроении, быстрыми, как ветер.

Ее неосознанное, врожденное лукавство граничило с коварством и толкало ее на всякого рода происки.

И все же в те немногие ночи после свадьбы, которые Каин провел с ней, он чувствовал себя насильником. Ему было трудно с ней, и, как только позволили приличия, он возвратился к Натие и детям в свой дворец.

После переезда Нин в храм у Каина мало дел находилось в башне, и ему надолго удавалось почти совсем забывать о новой супруге. А та никогда не жаловалась, даже радовалась возможности не встречаться с ним.

Но через несколько месяцев, когда ему сообщили, что новая царица беременна, он едва поверил своим ушам. А Натие рассмеялась:

– Тебе повезло. Теперь у Шум Эта не будет повода жаловаться на этот брак.

Но Каину не понравилась мысль о ребенке, зачатом в омерзении. И он постарался забыть обо всем.

Натие тоже ждала ребенка, обещая, что теперь родится дочь. И это радовало Каина.

Минуло еще несколько лун; в Ноде вновь наступила весна. В один прекрасный день Каина посетил Син Ака, чей взгляд все еще блуждал, и огорченно поведал, что новая царица плохо переносит беременность.

– Ребенок будто ее отравляет, – говорил он. – Наши лекарства не приносят облегчения, а бог Луны отказывается слушать наши молитвы.

Каину стало стыдно. «Жизнь чужой девочки в башне, должно быть, невыносима», – подумал он. На следующий день он вместе с Натие попытался скрасить ее одиночество. Но она, страшно бледная, даже не смотрела на них, оставаясь в постели.

Ей хотелось только одного: чтобы позвали лекарей из ее родного Шумера.

– Мне кажется, твои жрецы пичкают меня отравой, – шептала она.

Каин пообещал тотчас отправить гонцов за лекарями, и она успокоилась: ее нервные руки перестали теребить одеяло.

Загрустила и Натие, испытывая дурные предчувствия.

Приехали целители и жрецы из Шумера.

– Они похожи на магов, – заметила Нин, жившая теперь в храме, но не утратившая любопытства.

Однако ничто не помогло Хет Се: когда семь лун прошло с начала беременности, она родила сына; ребенок был большим, словно прожил в ней полный срок, но при рождении умер. Сама же Хет Се изошла кровью, без сопротивления позволив жизни вытечь из себя.

Получив известие об этом, Каин почувствовал облегчение, смешанное с чувством вины. Но теперь, когда Хет Се не стало – будто никогда и не было, – жизнь обещала войти в прежнюю колею.

И возможно, так бы оно и было, не прими Каин, верный долгу вежливости, приглашения шумерского двора сказать последнее «прости» умершим, уже подготовленным к погребению.

Пристально посмотрев на ребенка, Каин резко зажмурился, а потом посмотрел еще раз, с ужасом сознавая, что этот ребенок – сын Сатаны. «Это невозможно», – подумал он и вновь оглядел короткие ноги, длинные руки, покрытое черными волосами тело, холмистый лоб и странную морщинку вокруг большого рта.

А в следующий миг истина мечом рубанула по нему, надвое рассекла все его существо: не сын, внук.

На этот раз буря ворвалась в него не жалобным ветром, а бушующим ураганом. Каин оглядел комнату, удивляясь тому, что стоящие вокруг люди не слышат могучего рева, перекрывающего все и вся.

Резко повернувшись на каблуках, он помчался, как загнанный зверь, по башенной лестнице прямо к страже:

– Коня, быстро!

Тут же подвели его черного коня с белой звездой во лбу. Каин вскочил в седло «снял короткую саблю, отдал ее стражу и, удивляясь тому, что слова пробиваются сквозь бурю, распорядился:

– Отдай саблю жене и скажи ей: я вернусь к ночи.

И бешеным галопом, гонимый бурей, умчался к южным горам. Всего пара мыслей сопровождали его: «Там я никому не наврежу. Она поймет, что я хотел сказать, передав ей саблю».

Но самая сильная и тревожная мысль его была о матери, о встрече с ней там, в горах, однажды, много лет назад. Сейчас мать должна прийти к нему. Наконец-то он снимет с нее вину за мрачную тайну отчуждения.

Быстрая езда, прохлада, безмолвие и суровость высоких гор мало-помалу успокоили его. Медленно стихала буря в душе, и Каин шаг за шагом начал возвращаться в себя.

Наконец он достиг того места, с которого много лет назад Бек Нети показывал ему страну и город с высокой башней. Вид изменился, квадраты полей под ним за эти годы приумножились: теперь всю страну покрывала серебряная сеть сверкающих каналов. Ярко розовел зацветший миндаль, а скоро и яблони и черешни оденутся в белую кипень.

У его ног пел ручей, он сам и его конь смогли утолить жажду. Он отпустил скакуна погулять по каменистому склону, на котором кое-где торчали скудные пучки высохшей травы. Сам же продолжал смотреть на раскинувшуюся внизу страну: это ее он облагородил, разбил в ней сады, провел через нее каналы. Да, все же много хорошего сделал он, сын Сатаны.

Недавнее горячее желание потолковать с Евой, взвалить на нее вину за все затихло вместе с бурей.

«Я ведь знаю, возможно, всегда знал, но не решался думать об этом. Я с самого начала был расщеплен на две половины: черную, всеразрушающую, полученную в наследство от отца, и творящую и сильную, доставшуюся от матери, от нодов».

– Нет, – возразила Ева, и он вздрогнул: значит, она все же пришла. Он слышал ее так же ясно, как если бы она сидела рядом. Как и раньше, он скосил глаз в ту сторону, откуда раздался голос, но никого не увидел. И тогда он понял, что уже не может вызвать ее образ, потому что не представляет, как годы изменили ее лицо.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он мягко, боясь ее напутать.

– Ты все упрощаешь. Ты сам знаешь, что правившие до тебя цари Нода жестокостью превосходили Сатану. И что его народ жил в свете и радости, которой вне Эдема мы редко достигаем.

Каин кивнул – это была правда.

– Он мой отец?

– Не знаю. Я ведь была всего лишь одной из женщин той стаи, и, возможно, ты начал расти во мне еще до нашего ухода оттуда. Вероятно, он и отец Адама. Адама ведь выбрали в ученики шамана из стаи.

Каин перевел дыхание: да, давно надо было ему это понять, но думал ли он об этом когда-нибудь? Складывал ли все воедино?

– Отец или дед, – сказал он, – это неважно. Но отчужденность, мама, ее корни, наверное, здешние. Я, вероятно, уже новорожденным нес в себе эту всеразрушающую отчужденность.