Николай Коротеев - Огненная западня

Однако вскоре он почувствовал: больше оставаться в ледяной воде не может. Перебирая руками, Дзолодо взобрался на ствол, встал, расставив ноги, насколько позволял полупогруженный комель, и ухватился за торчащие над водой корни.

Он мчался сквозь ночную тьму по бешеной быстрине, стоя на комле выворотня, и каждая мышца его тела была напряжена. До рези в глазах он вглядывался вперед, будто в его воле и силе было хоть на сантиметр изменить направление плывущего дерева. На кривунах он осторожно переступал по комлю то вправо, то влево и перехватывал руками корни, словно это было колесо штурвала. Скользить во тьме на ненадежном бревне, когда неизвестно, что случится через секунду, было и страшно до жути, и в то же время Дзолодо охватило какое-то приятное чувство упоения опасностью и победы над страхом, своим страхом.

Выворотень вылетел из ущелья.

Дзолодо увидел на берегу костер и человека. Отсвет огня полосой протянулся по плесу. Он казался очень спокойным после свирепой гонки в ущелье.

По широкому горизонту тянулась тонкая оранжевая полоса, будто какой-то необыкновенный, жуткий восход теплился вокруг над тайгою.

Рассчитав, в каком месте выворотень ближе всего подойдет к берегу, Дзолодо бросился в воду, погрузился по пояс, был сбит течением, закричал, хотя знал, что Антон Петрович не сможет тотчас прийти на помощь; снопа вскочил, через несколько шагов снова потерял равновесие, опять поднялся и уже на четвереньках выбрался на берег.

Косых, приковылявший к реке, подал ему руку, желая помочь:

— Откуда ты взялся?

— Приплыл…

— А остальные где? — спросил Косых, боясь услышать в ответ весть о гибели туристов.

— Там… в ущелье…

— А ты?

— Надо было прыгнуть в реку… Потом на выворотне… верхом… выбрался.

— На выворотне? Верхом?

— Не верите?

— Н-ну. почему же… А остальные?

— Не знаю. Я неожиданно прыгнул. Петра едва не задело выворотнем. Я оттолкнул. Да! Фонарик! Я уронил фонарик!

— У них факелы есть, — сказал Косых. — Но лучше им подождать утра.

— Мотор испортился.

— Догадаются утра подождать, — повторил Косых.

— Они будут беспокоиться обо мне. И поэтому пойдут ночью.

— Тимофей вроде умный парень. Догадается, что ты можешь выбраться на берег. Они будут утром.

Они подошли к костру.

— Переоденься. Согрейся да спи. Коли появятся — разбужу.

— Им как-то надо сообщить, что я выбрался. Они будут очень волноваться.

— Это невозможно.

— Удивительно, — усмехнулся Дзолодо.

— Поешь. И ложись спать. Я разбужу тебя. — Нет. Я их подожду.

Дзолодо согрелся, поел, и пережитое напряжение и волнение сломили его. Он стал клевать носом, вздрагивал, крутил головой, отгоняя дрему, по напрасно. Косых накрыл его ватником.

Некоторое время Антон сидел у костра, прислушивался к неровному дыханию спящего. Дзолодо, видимо, снилась жуть. Он ворочался, метался, вскрикивал. Косых, кряхтя, поднимался, поправлял ватник. Потом Дзолодо крепко заснул. Дыхание стало ровным, он лежал тихо. Тогда Косых отправился к реке и зажег у самого уреза воды большой костер, который можно было увидеть далеко в ущелье. Он поступил так на всякий случай, уверенный, что Тимофей догадается подождать утра.

«Этот упрямый, — рассуждал Косых, припоминая свою встречу с Тимофеем, — этого не сломишь, коли он догадался переждать ночь где-нибудь в заводи. Правда, девчонка, которая с ними… Но Тимофея не согнешь. Он на своем настоит. Молодец, ничего не скажешь…»

— Уходить надо вниз. Быстрее быстрого, — сказал Косых и по очереди оглядел четверых у костра.

Марина рассеянно тыкала прутиком в угли, сбивая пепел. Изредка она вздрагивала, словно вместе с докучливой мошкой отгоняла какие-то тяжелые, будто валуны, мысли.

Когда они засветло причалили к берегу, Тимофей и Петр буквально вытащили Марину из лодки. Она не хотела выходить. Она плакала и умоляла ребят идти дальше вниз по реке и искать хотя бы труп Дзолодо. В первые мгновения она не верила Косых, что Дзолодо спокойно спит у костра, живой и здоровый. Потом бросилась к нему, обняла спящего и расплакалась еще пуще.

Дзолодо широко открытыми глазами отрешенно глядел в огонь. Он словно опять и опять переживал свое ночное плавание на выворотне. Косых знал такие случаи. Порой парашютисты-пожарники попадали в очень сложные условия, чудом выбирались из огня, но потом оказывалось, что нервное напряжение в минуты опасности словно выжимало их. Люди становились безвольными. Их можно было взять за руку и вести куда угодно, хоть снова в огонь, — сопротивляться они были уже не в силах.

Мрачный Тимофей постукивал молотком и, позвякивая гаечным ключом, разбирал мотор. Он придирчиво рассматривал каждую деталь. Искореженные, изломанные он с силой отбрасывал в сторону реки.

Только Петр, услыхав сказанное — Косых, настороженно поднял голову:

— Зачем же вы вернули нас? Мы проскочили бы каньон и ушли от огня в верховья.

— Из огня, да в полымя… — сказал Косых. — Посмотри на реку. Видишь, сколько дохлой рыбы плывет с верховьев? Там пожар так плотно перекрыл русло, что вода только что не кипит.

— А идти вниз легче?

— Легче… Ничуть не легче. Но там можно вырваться в Низовое. Оно вроде еще не горит. Там люди.

Тимофей швырнул в сторону реки очередную железяку и сказал:

— Я знаю, почему вы так торопитесь…

Косых помолчал, затем проговорил, обращаясь к Петру:

— Ветер переменился. Теперь он погонит пожар с верховьев Лосиной вниз. Огонь придет сюда завтра днем. Может быть, к вечеру.

— Что ж, он эти скалы жечь станет?

— Тут такая круговерть будет… Можно задохнуться.

— Ладно, — согласился без всякого энтузиазма Петр. — Вам виднее. За тем сюда и прыгали. Вниз так вниз.

— Совсем не за тем… — проговорил Тимофей. — Совсем не за тем… А, да все равно…

Сборы были недолгими и печальными.

Вместо руля на корму лодки приспособил грубо вытесанное из лиственницы прав ло.

Марина командовала Тимофеем, который укладывал в лодку пожитки, а Петр сидел на галечнике и лениво, без интереса перебирал собранную им за время путешествия геологическую коллекцию.

— Все напрасно…

Он проговорил это апатично, и в голосе его звучала безнадежность побежденного.

— Почему же? — спросил Косых. Его мало интересовала коллекция, собранная Петром, ему мало было дела до того, напрасно или не напрасно собрал Петр эти камни. Антон преследовал другую цель. Ему хотелось втянуть Петра в разговор. Командор как-то странно отнесся к обвинению Косых: будто и не слышал.

— Неоконченная работа хуже неначатой…

— Ну, это не всегда, — снисходительно заметил Косых, желая поддержать разговор. — Да и кто помешал вам? Пожар?