Джек Лондон - «Голландская доблесть»

— Эх, и везет же нам!

Гэс Лафи вытер руки и со злостью швырнул полотенце на камни. Поведение его свидетельствовало о глубоком разочаровании. Ему казалось, что день стал серым и тусклым, а золотое солнце померкло. Прозрачный горный воздух не приносил больше облегчения, и раннее утро утратило свою обычную прелесть.

— Эх, и везет же нам! — повторил Гэс, на этот раз явно для сведения своего товарища, другого юноши, деловито окунавшего голову в воды озера.

— Чего это ты так разворчался, между прочим? — И Хэзэрд Ван-Дорн вопросительно повернул к нему намыленное лицо. Глаза его были зажмурены. — В чем это нам не везет?

— А ты погляди вон туда! — Гэс бросил мрачный взгляд на небо. — Какой-то пролаза нас опередил! Мы с тобой в дураках остались, вот в чем дело.

Хэзэрд на секунду приоткрыл глаза и увидел белый флаг, дерзко реявший на краю скалы, которая возвышалась почти на целую милю. Тут глаза его закрылись, а лицо скривилось в ужасающую гримасу. Гэс бросил ему полотенце и, не испытывая к Хэзэрду ни малейшего сочувствия, стал наблюдать за тем, как он стирает едкое мыло. Он был слишком расстроен, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

Хэзэрд застонал.

— Что, очень больно? — осведомился Гэс холодно и с таким видом полнейшего безразличия, будто в его повседневные обязанности входило осведомляться о состоянии товарища.

— Еще бы! — ответил страдалец.

— А мыло-то и впрямь едкое. Я и сам это заметил.

— Мыло тут ни при чем. Вот в чем дело. — Хэзэрд открыл покрасневшие глаза и показал на невинный белый флажок. — Вот отчего больно.

Гэс Лафи не ответил. Отвернувшись, он стал разжигать костер и готовить завтрак. Его разочарование и досада были настолько глубоки, что он не мог заставить себя произнести ни слова, и Хэзэрд, испытывавший те же чувства, ни разу не раскрыл рта, пока кормил лошадей, ни разу не потерся щекой об их выгнутые шеи, не погладил их гривы. Юноши были слепы к многообразным красотам Зеркального озера, раскинувшегося у их ног. А ведь стоило им пройти всего какие-нибудь сто ярдов вдоль берега, как они бы увидели восход солнца, повторенный девять раз; девять раз из-за девяти стоящих одна за другой вершин поднимался пылающий круг светила, и девять раз, стоило лишь заглянуть в воды озера, они увидели бы там точное и яркое отражение этого чуда природы. Но они были слепы к титаническому великолепию этого зрелища. Их ограбили, отняв у них главную приманку путешествия в Йоземитскую долину. Издавна лелеемый план восхождения на Полукупол рухнул, и поэтому они были слепы и нечувствительны ко всем красотам и чудесам здешней местности.

Полукупол вздымает свою заснеженную главу на пять тысяч футов над уровнем Йоземитской долины. В названии этой гигантской скалы заключено ее точное и полное описание. Этот полукруглый купол, возвести который могли бы лишь циклопы, рассечен пополам с такой же четкостью, с какой режется обычное яблоко. Вряд ли стоит упоминать о том, что от Купола осталась одна половина — отсюда, собственно, и произошло его название, — другая половина была снесена гигантским ледником в бурный ледниковый период. В те далекие времена одна из холодных рек прорыла широкий канал в толще скалы. Из этого канала и образовалась Йоземитская долина. Но вернемся к Полукуполу. По его северо-восточному склону, если карабкаться очень упорно и выбирать кружные тропы, можно добраться до Седла. Седло прислонено к склону Купола, как гигантская плита, от верхнего края которого вздымается крутая дуга в тысячу футов длиной, ведущая к вершине Купола. Дуга эта, слишком крутая для обычного восхождения, уже в течение многих лет бросает вызов всем искателям приключений, когда-либо кидавшим жадные взоры на вершину Купола.

Однажды два сообразительных альпиниста догадались просверлить в скале на расстоянии в несколько футов друг от друга отверстия и потом вколотили в них железные крюки. Но когда они поднялись на три сотни футов над Седлом и повисли, прильнув, как мухи, к ненадежной стене, по обе стороны которой зияла пропасть, нервы их не выдержали, и они отказались от своей попытки. И лишь некоему неукротимому шотландцу по имени Джордж Андерсон удалось совершить этот подвиг. Начав работу там, где кончили его предшественники, он принялся сверлить отверстия в скале. Он сверлил и карабкался целую неделю, пока наконец не ступил на грозную вершину и смог поглядеть вниз, туда, где в глубине ущелья, почти в миле от него, раскинулось Зеркальное озеро.

Многие потом пользовались оставленной им веревочной лестницей, но в одну снежную зиму и лестница, и веревки, и прочие приспособления были снесены обвалом. Большинство крюков, правда, сильно покареженных и искривленных, все же устояло. Однако с тех пор лишь немногие храбрецы отваживались на это рискованное предприятие. Не одному из них суждено было расстаться с жизнью на этой предательской вершине, но ни одному не удалось ее покорить. Тем не менее Гэс Лафи и Хэзэрд Ван-Дорн покинули приветливые равнины Калифорнии и приехали в гористую Сиерру с твердым намерением испытать настоящие приключения. Вот почему они были так разочарованы и раздосадованы, когда, пробудившись утром ото сна, увидели белый флажок, извещавший о том, что их опередили.

— Раскинул лагерь у подножия Седла прошлой ночью и взобрался туда с первым проблеском дня, — решился наконец прервать молчание Хэзэрд уже после того, как они в полном молчании съели завтрак и помыли посуду.

Гэс кивнул. Юношам несвойственно так долго предаваться унынию, и поэтому язык у него начал постепенно развязываться.

— Небось, теперь уже спустился, валяется в лагере и чувствует себя, что твой Александр Македонский, — продолжал Хэзэрд. — Да и кто может его за это упрекнуть? Только хотелось бы мне, чтобы это были мы.

— Он наверняка спустился, — заговорил наконец Гэс. — На этой скале должно быть чертовски жарко, тем более что солнце в это время года палит нещадно. Ведь и мы — помнишь? — собирались начать восхождение как можно раньше и спуститься тоже пораньше. Да и у любого, у кого достало ума добраться до вершины, должно хватить здравого смысла спуститься прежде, чем скала накалится, а руки и ноги станут потными.

— Да уж башмаков он с собой не брал, это точно. — Хэзэрд перевернулся на спину и принялся лениво рассматривать белое пятнышко флага, бодро развевающегося на краю пропасти.

— Погоди-ка! — Он резко поднялся. — Что бы это могло означать?

С вершины Полукупола сверкнул луч света, отброшенный металлическим предметом, за ним последовал второй, потом третий. Юноши пришли в неописуемое возбуждение и, откинув головы назад, старались получше разглядеть сигналы.