Александр Путятин - Обаламус

Я перевёл дух и скромно промямлил:

— А об осени ещё ничего не написал. Ну, как?

— Да, пока не очень… — выдал своё заключение пришелец. — Александр, а где этот остров?

— В Эгейском море, у греческих берегов… — отвечаю. — Там их сотни и все с такими же окончаниями: Ламос, Лесбос.

А вот… Фиг-кого ты теперь поймаешь на эти примочки! Я кое-чей реферат по психологии оч-ч-чень внимательно прочитал. Как там: «…называя собеседника по имени, вы добиваетесь от него симметричного ответа, и кроме этого, он начинает испытывать к вам дополнительную симпатию, поскольку всем людям нравится слышать своё имя». Вот и называй, хоть уназывайся. А моя симпатия к тебе да-а-авно уже накрылась «младенческой наивностью» и обросла толстым слоем «полного кретинизма»! Вот так-то, умник инопланетный!

Я довольно потянулся и начал неторопливо завязывать шнурки на ботинках. Что ж? Пора уже мыться, бриться, начинать рабочий день… Трех исковерканных «обаламусов» в одном стихотворении должно хватить для блокировки программы быстрого выхода. Добавлять пока не нужно, чтобы не догадался. Он же должен до последнего момента сохранить иллюзию интеллектуального превосходства. Вот пусть и наслаждается ей, родимой, сколько влезет…

Перед началом разведки погоды по низинам лежал туман, так что все подготовительные мероприятия проводились в этот раз не «для галочки», а в полном соответствии с инструкциями. На разведку полетел САМ, по результатам полчаса шло напряженное совещание: мой прогноз «исследовали под микроскопом». Полеты начались с получасовым опозданием и по минимуму погоды — после того, как туман сменили густая дымка и низкая подынверсионная облачность. За два часа успели проскочить все, кому эти условия были нужны.

К десяти тридцати утра облака рассеялись, и после новой разведки план полётов поменяли на ПМУ. Но с двенадцати появилась первая кучевка на высоте восемьсот метров, и мне пришлось внимательно следить за её развитием. Вторая смена началась с отдаленной грозы и продолжалась всего два часа, после чего ливни с грозами накрыли аэродром.

— Александр, у тебя тут всё время так, или сегодня что-то особенное? — спросил пришелец.

Обаламус уже не в первый раз за день пытался начать разговор, но я всё время был занят под завязку и просил его отложить.

— Особенное?! — фыркаю в ответ. — Да! Обычно вторая смена длится до половины первого ночи, а сегодня к пяти часам вечера летуны с техниками уже по домам разбегаются…

О том, что большую часть рутинной работы я могу теперь спихнуть на Холопушина, Обаламусу пока знать не обязательно! А по имени этот дух за сегодня меня уже четырнадцатый раз величает: похоже, хвост в моём мозгу ему надёжно защемило…

Я вытащил из шкафа сумку с боксёрской амуницией и поставил на стол в аппаратной. Виктор давно привык к условному сигналу и, как обычно, всё понял без слов. Сделав пару звонков, он положил на рычаг трубку и бодро доложил:

— Товарищ лейтенант, зал ПДС [64] ПДС — паршютно-десантная служба, вольное сокращение от «ПС и ПДС» поисково-спасательная и прашютно-десантная служба, зал службы ПС и ПДС иногда используют как спортзал свободен, нас ждут. Майор Мишин сказал, что тоже спускается.

— Куда ты, — удивился Обаламус. — Разве служба ещё не закончилась?

— Тут недалеко, — ответил я, снимая с вешалки плащ-накидку. — Нам это беседовать не помешает. А служба у офицера заканчивается уже «на гражданке»…

Вот так! Без особой необходимости маршрут уточнять не надо: эффект внезапности лучше применять «в чистом виде»… Светлана Кошка этот фактор на полную катушку использовала, и у меня должно получиться!

По дороге к залу ПДС, где мы с Виктором и Славой в свободные вечера махали перчатками, Обаламус подробно изложил легенду своего длительного отсутствия. У них в Совете Сообщества возникла, оказывается, чрезвычайная ситуация, безумно секретная… И разрешить её можно было только с его участием. Ну, прямо Остап Бендер: легенда о Малом Совнаркоме, часть вторая, патетическая! Спрашивается, как я раньше-то весь этот бред нефильтрованным заглатывал?!

Только когда мы вошли в зал и переоделись для спарринга, пришелец немного забеспокоился.

— Александр, тебе же врачи запретили боксировать?

Обаламус, похоже, был немного озадачен, но политику свою продолжал… Ну, прямо как Ахмед-паша под Рущуком.

— А-а-а, ладно тебе! Они же на соревнованиях выступать запретили, а это просто тренировка. Да и не скакали у меня больше гормоны. Так что не беспокойся. Ты лучше вот какой момент проясни: что у вас там за Совет-то такой бесхребетный, если они без тебя ни одного вопроса решить не могут? Ведь ты, по нашим меркам считая, нечто вроде советского посла в Гондурасе. А я не помню случая, когда без него Политбюро не могло решить что-нибудь важное в течение полугода. Тем более, система связи у вас в Сообществе наверняка совершеннее. Вот, и пост Координатора ты получил всего за месяц: а информация тогда в оба конца проскочила, да ещё какое-то время ушло на само решение вопроса. И заметь, пока информация в сторону Совета двигалась, кое-кто ещё не был его Координатором… Так что сейчас ты явно заливаешь, дорогой!

— Ты мне не веришь? — изумился Обаламус.

— Ну что ты? Верю, конечно! — киваю головой я. — Верю в то, что ты лжёшь! И учти, меня это наглое враньё совершенно не устраивает…

Виктор закончил бинтоваться и натянул перчатки. Я завязал их. Стал заматывать свою левую руку. Правую потом — голой — в заранее завязанную перчатку засуну. Третьего с нами нет, а время не терпит…

— Александр, мне не нравится этот тон. У тебя нет никаких оснований для недоверия. Да… И зачем мне врать?

— Думаю, что ты не пытался отговорить меня от теоретической физики, — не слушая возражений, продолжил я заранее подготовленную речь. — А наоборот, создавал все условия для начала работы в лаборатории и отсекал любые другие возможности карьеры. Думаю, тебе очень нужно, чтобы мы, земляне, в кратчайшие сроки расшибли себе лоб о второй барьер…

— Но если я такой злодей, — усмехнулся он. — Кое-кто в большой опасности… Незначительное торможение реакции, и партнер вышибет тебе мозги. Сил у него на это с избытком хватит! А я буду продолжать свою миссию…