Виктор Сафронов - Пилигрим

Расположение фигур на композиционной доске, стало проясняться до понятного. Для полноты картины, предстоящего приложения моих усилий, не хватало только нескольких незначительных элементов.

После я был вынужден обратить внимание на то, что в моей переподготовке большинство времени уделяется постижению секретов мастерства взрывника-подрывника. Причем, не просто «вырви запал и немедленно брось гранату в сторону литературно-театрального критика Генки Мушперта», нет. Много внимания уделялось математическим расчетам закладки самодельных «фугасов-взрывпакетов», под большие поверхности с использованием самого разнообразного подручного материала…

Это наблюдение также послужило одним из краеугольных камей в фундамент основания моих умозаключений. Сейчас, после очисток и профилактик, я вспомнил, что головой можно не только пить, но и думать. Это открытие приятно меня удивило и порадовало. После него, было не так страшно карабкаться с рюкзаком взрывчатки по отвесным, скользким склонам.

Стрельба с колена из гранатомета… Небольшие обзорные занятия по всевозможным природным и искусственным ядам… Данная не обременительная программа, навевала в башку грустные сравнения и аллюзии.

Язык, примерные складки горной местности, где мне придется действовать, подготовка взрывника-поджигателя…

Ни умение анализировать, ни мои знания по возможности вербовки и добыванию на голом месте секретной информации, все это в малой степени интересовало тех, кто всю эту кашу заварил. Главным моментом была обычная дуболомная диверсионная работа… В стране? Я даже мог показать в радиусе ста километров район действия, не говоря о самой стране. Вот такой, кислый сухарь с плесенью. Выводы были не утешительными…

Чего зря торопить события? Не надо форсировать… Меня здесь до краев наполняют всякой деятельностью и даже пытаются лечить от моих гадких привычек. Поэтому, к чему зря дергаться и расстраивать людей, так искусно старающихся, правда, за счет моих усилий, сделать себе хорошо?

Когда все инструкторы, с гордостью отрапортовали руководству о моей готовности к выполнению приказов родины. Наступила интересная фаза ожидания. Итогом которой состоялся разговор о главном, ради чего меня вывезли в такую глушь, мучили, не давали выпить и оторваться.

Двоим дядечкам, примерно моих лет, перед которыми гордые «славянские коммандос» тянули носы и выравнивали спины, была устроена торжественная встреча.

Вызвав меня в кабинет начальника базы, представители некурящего племени «Лубянского медведя», стали тянуть унылую мелодию боевой шотландской волынки.

— Как вам здесь?

— Нормально.

— Самочувствие?

— Наладилось.

— Выпить хотите?

— Безумно.

— Догадались, что к чему.

— Нет.

Таким ответом оба лба были и удовлетворены, и удивленны одновременно.

Мы собираемся поручить вам…

Оба толкаясь и перебивая друг друга, попытались объяснить мне суть поставленной задачи. Чтобы не вдаваться в их профессиональную дурость и заумь, все сводилось к одному. Ликвидация главарей наркотических кланов, таджикской провинции расположенной рядом с Афганистаном.

— С подобными заданиями, будут люди и в других квадратах этого региона. Мы не знаем с точностью до недели и даже месяца, где в очередной раз соберутся главари преступного мира, но под выделенное финансирование, мы вправе расставить силки и сети во всех предполагаемых местах.

— Вы это серьезно? — попытался поинтересоваться я у этих, кабинетных, самоуверенных недоумков. — Операции нелегального внедрения и оперативного подхода к объекту готовятся годами. Вы, что же собираетесь ждать пять-шесть лет?

— Нет, в крайнем случае полгода, ну от силы семь месяцев, — представившийся Ивановым, объяснял мне невероятно простые вещи, внутри себя удивляясь моей беспросветной тупости.

— Спасибо за гостеприимство, — я несуетливо поднялся о стула. — По-видимому, вышла грандиозная ошибка. Вы обратились не по тому адресу. Вынужден откланяться и просить вас отправить меня в то место, откуда забрали… Снова к хорошей и беззаботной жизни.

Старший из этих двоих, назвавшийся Петровым, поднялся и характерным движением человека, у которого резко стала болеть голова, помассировал затылок и покрутил шеей.

— Мы предполагали такую форму реакции на наше предложение и ваши догадки, — он сказал это сухим и бесстрастным голосом.

После обратился к своему спутнику, до этого развлекавшего меня игрой в умных шпионов, с «замысловатыми» методами вербовки: «Найдите телевизор. Не хотелось показывать кино, но придется.»

Мы вышли в соседнюю комнату. Когда в полном молчании, расположились на жестких пластиковых сидениях. Петров опять сухим тоном пояснил:

— Сюжет тяжелый. В случае чего попросите, я выключу и словами расскажу продолжение.

Ничего уж такого, растакого особенного, в сюжете не было. Показали момент убийства незнакомого мужчины. Потом его же в окружении, судя по мундирам — французской полиции. И опять его… На столе прозектора, со вскрытой брюшной полостью. Над ним, возбужденного патологоанатома в резиновом обмундировании, заинтересованно изучающим меню покойного за предыдущий день.

— Не узнаете? — участливо спросил меня спутник Петрова.

— А должен? — невежливо переспросил я.

— Это наш оперативный офицер-инструктор, капитан Степан Сурков…

— Из-за вас, — прищурившись, он попытался выглядеть строгим. — Погиб очень ценный специалист и прекрасный офицер.

— И что мне сейчас следует делать? — они разозлили меня. — Горючими слезами оплакивать героя?

— Оплакивать не надо, — раздался голос Петрова. — У нас для этого разработаны специальные процедуры и инструкции. Мы ведь кино показали, чтобы вы поняли серьезность поставленной задачи. Утечка любой, даже маломальской информации, связанной с вами абсолютно исключается… Тем более времени на вас было затрачено немало, замечу, очень необходимого времени.

— Я все равно не хочу этим заниматься.

Я основательно уперся, задавая себе праздный вопрос, что еще, эти не джентльмены приготовили для того, чтобы сломить мою резиновую волю.

— Вы вынуждаете нас, переходить к грубым формам шантажа, тем самым, подтверждая отрицательный образ российских спецслужб, — усмехнулся Петров. — Не хотелось представлять вашему вниманию второй сюжет, однако вы вынуждаете. Прошу, сосредоточить все свое внимание на экран.

Я вновь уставился в телевизор. Второй сюжет, пожалуй, был покруче, нежели первый. Он касался непосредственно меня.

На инвалидной коляске, сложив руки на коленях, сидел мой повзрослевший сынок Конрад. Рядом на стуле, развалившись и дымя сигаретой, устроилась моя бывшая жена Алиция. Судя по всему, она была под хорошим кайфом. Из ее неврастенических всхлипываний и пламенных воззваний я уразумел одно.