Виктор Сафронов - Легионеры

Алексея Гусарова, крупный черный капрал, почему-то в шутку назвал Дюк Белл, почему «Дюк», что в английском означает герцог, почему «Белл» — колокол? Было не понятно, а креститель, капрал Мбумбра, так звали чернокожего сенегальца, только показывал свои ослепительно белые зубы и твердил «Дюк Белл, Дюк Белл». Может у сенегальцев это ругательство такое? Допустим «белый глист» или «пошел в жопу», а может куда и подальше? Выяснять языковые подробности, не было времени.

Но записали красиво. С момента крещения и наречения новых членов паствы, иными чем в миру именами, им тут же были предложены типовые многостраничные контракты на пять лет службы.

Большое количество страниц имело под собой хитрое обоснование. Расчет делался на то, что их читать все равно до конца никто не будет. Тем более, что они были напечатаны на французском языке.

«А мы им там, подпустим юридического тумана, — думали хитрые военные. — Поплотнее, финансово приналадим к себе… Нет, если есть желание, т.с. пробудилось в тебе такая блажь, бери словарь и сиди осваивай, все ночи в твоем распоряжении».

Но таких умных, до поры до времени не находилось, как правило, подписывали не глядя, тем более, что всех, всегда все устраивало. В канцелярии их новые имена были вписаны красивыми, крупными буквами… Начальник канцелярии, не предлагая новым зачисленным присесть, ждал, когда они осчастливят его бумаги своими автографами. Обычная рутина.

Взаимопонимание Алексея со Сергеем наладилось. По крайней мере они друг друга понимали практически без слов. Алексей, нетерпеливо тронув Сергея за рукав сделал жест, что неплохо бы обсудить варианты. Тот кивнул головой и поинтересовался у офицера, как бы это им обоим можно было более детально ознакомиться с текстом. Тот поморщился, мол чего разводить мороку, дело-то ерундовое, на пару минут. Но все же легкомысленно, разрешил забрать бумаги из своего кабинета и присесть в соседнем.

Они вышли. Расположились. Сергей начал читать. По мере продвижения по тексту, его лицо все больше и больше становилось мрачным и хмурым. Мимикой и красноречивым жестом, большой палец книзу, он дал понять сослуживцу, что они вступили в гов… Нет… Не так…

Что они попали в неприятную ситуацию — вот, что означал его палец. И еще, как мог, дал понять, что рабовладельческий строй, после подписания контракта, вопреки историческому материализму, для них опять расцветет махровым цветом.

Алексей, кивнув в сторону кабинета начальника, с усмешкой произнес выученное за последнее время иностранное и часто используемое, короткое словосочетание «фак ю». Означающее, что-то вроде «врешь — не возьмешь».

Взяв в руки экземпляр Сергея, коряво расписался в нем. Ему же передал свой. Тот расписался в его бумаге, кстати, тоже достаточно небрежно. Потом подумал и в обоих экземплярах, где-то в середине вписал по абзацу текста. Когда писал, весело улыбался — весельчак. А, что он там писал, не нашего ума дело. Путь юристы разбираются. Им и только им, известна философия поступательного движения истории нашего повествования. Но это к делу не относиться. Юристы вообще люди подозрительные и алчные…

Торжественно они вынесли подписанные экземпляры и отдали их руководству канцелярского подразделения части. Им пожали руки и задали последний, изрядно надоевший вопрос: «Где солдаты, вам хочется служить?» Оба — сговорились, что ли — подтвердили свое решительное согласились на вариант службы в славных парашютно-десантных подразделениях Иностранного легиона.

Подразделение парашютистов, так называли десантников в легионе, располагалось неподалеку от все того же Бизонсона. Довольно в живописном месте, закрытом, от не в меру любопытных глаз вражеской агентуры.

Прибыли. Разместились в казарме. Даже не в казарме, а что-то наподобие трехзвездочного отеля. Комнаты на двоих, со всем положенным для нормального проживания наполнением: душ, туалет, телевизор с тумбочкой. Соответственно кровати, четыре стула, стол… Даже, какое-то подобие сушилки было. Они расположились. Осмотрелись. И однозначно решили — жить можно.

Что для профессионального военного всегда на службе ценно? Правильно! Это возможность заниматься только ратным трудом и подготовкой к нему. То есть своей специальностью. У парашютистов, на кухне работали специально обученные этому люди. Другие потребности части, скажем уголь разгрузить или коровам вымя помассировать и заодно их подоить, для этого также нанимали иных, подготовленных к этому граждан. Конечно. Они и получали меньше, и с парашютной вышки не прыгали.

После обеда случилось начало службы. Опять канцелярщина. Заполнение большого количества бумаг. Очередной, еще более строгий, углубленный медосмотр. Сдача анализов. Ужин. Об этом стоит сказать отдельно.

Еды навалом. На прищуренный гусаровский взгляд, гораздо больше чем в карантине. При чем любой. Сергей, увидев, сколько съедается жирной ветчины, картофеля, булочек, масла, сыра, подумал, что здесь проблема борьбы с вредящим сердцу холестерином не столь актуальна, как за воротами части.

После ужина, каждому хотелось сесть написать письмо на родину или сочинение на тему: «Как я собираюсь провести лето». Но, что-то в этом желании не сомкнулось.

Эпистолярный жанр был позабыт позаброшен, а о лете, вообще писать не хотелось. Сергей терзаемый сомнениями по поводу правильности своих поступков, уныло смотрел в телевизор. Тот показывал ему полоски и крупнозернистую рябь.

Алексей, в свою очередь, удобно раскинувшись над столом, листал чьи-то оставшиеся порножурналы и пытался при помощи франко-русского словаря, к месту найденного здесь же, читать вслух.

Сергей прислушался к выразительному завыванию соседа по комнате, очень напоминающее бормотанию французских слов. Он никак не мог понять, что он делает и для чего издает эти странные, заунывные звуки. Потом, проследив за взглядом Алексея, попытался прочитать тот же текст. Прочитав и вникнув в то, что написано, он громко рассмеялся. Слишком уж велика была разница между тем, что написано, и тем, какие при этом чтении раздавались звуки. Чтец-декламатор, услыхав смех, вопросительно поднял голову, мол, «чего ржешь?».

— Да, лучше когда над тобой, внучек, смеются, нежели плачут.

Со вздохом, сам себе сказал Алексей. И видя все еще смеющиеся глаза Сергея, обреченно махнул рукой.

Сергей, тыкнув пальцем в строку, которую пытался освоить Алексей, начал громко с театральными вывертами, с выражением читать отрывок. Когда он закончил. Выражение тупого недоумения не только с лица слушателя не сошло, а еще и усилилось. Он по-прежнему, даже когда ему читали медленно, ничего не понимал.