Виктор Сафронов - Пляски демонов

Борзой узнав, как вождь и учитель дядя Паша, бесславно закончил свой путь — затосковал, загорюнился. Иэх-ма, а перекинуться под папироску словом не с кем… А ведь он был ему и музой и наставником, в непростом деле отъёма денежных средств у поначалу строптивых кооперативщиков… Пить в одиночку это еще хуже чем пить с прислугой, той хоть и в рыло можно врезать, а душевно покалякать с кем?

Опять в его избушке-развалюшке, опять без девок, но со всеми теми же лицами, они сели помянуть раба божьего Павла… Под разноцветные крепкие напитки и богатую закуску, все слушали шального Борзова, а он пил, закусывал огурцом, заедал черным хлебом и не переставая говорил. Остальные ели куропаток, окорока, рыбу, стол ломился, а прислуга — две достаточно пожилые тетки, совершенно бессистемно, все подносили и подносили новые блюда.

— У нас — славян, такое отношение к жизни, — задумчиво выковыривая из носа накопившееся, запинаясь, рассуждал побагровевший от выпитого Борзой, — называется по разному: кому-то нравится называть — ротожопием, а кому-то — жопоротием. Тем не менее, каждый подразумевает под этим практически, как кандидаты в президенты, одно и то же, т. е. всё заходящее в голову, не задерживается в организме, а благополучно (хотя и не всегда) покидает его через задницу. Да, это касается не только еды или питья, это относится ко всему, что попадает в голову, включая и огромную массу информации.

Он оглядел мутным взглядом, подобострастные лица и рожи… Ну, и рожи… Ладно, пусть сидят, главное то, что слушают.

— Эстетизм, его содержание и форма, огромному количеству обладателей жопоротия, вредны и чужды, — оратор икнул и выпил. — Они тяготятся такими понятиями как такт, вкус, манеры и воспитание. Крикливые бабы из ларьков, бараков и базарных рядов, перешли в калашный ряд, захватили ведущие позиции и диктуют нам всем манеры и образцы поведения…

Генаша Шумперт воспользовался паузой осмысления сказанному и положил себе на тарелку большой кусок кабаньей вырезки и густо намазал его с одной стороны горчицей, а с другой хреном. Налил коньяку, опрокинул в рот, хрустнул корнишоном и приступил к поеданию мясного. Он на каждый заключительный аккорд речи шефа, красиво кивал своей буйной, лысой шевелюрой… Соглашался со всем сказанным, хотя в душе довольно глумливо подхихикивал над Борзым, в припеве его веселья звучали берущие за душу строки: «Уж, чья бы корова мычала, быдло, недо…банное».

— Подтверждаю, — вмешался в беседу еще один умный, Валерик Курчевей. — Помянем нашего друга дядю Пашу, вечная память и земля ему пухом.

Борзой подозрительно покосился на Валерика, часом, не издевается ли? Да, вроде нет. А Валерик, ободрённый тем, что его не перебивают и рот не затыкают, продолжил витийствовать:

— Культурные и интеллигентные люди, типа нашего безвременно усопшего друга, почему-то больших денег не имеют и не могут позволить себе, — он сделал широкий жест в сторону внесенной ягнятины, — посетить пир во время чумы…

Зоя Полька и другие, согласно закивали головами, мол, точно, правильно сказал — не могут. Конечно, все собравшиеся были хорошо осведомлены, что покойный ханку не жрал, а все деньги переводил в фонд поддержки наркоторговли, т. к. был активным любителем героиновых рек в кокаиновых берегах, или проще кокаиновых дорожек.

Инициативы в перетягивании дискуссионного одеяла вновь перехватил Борзой.

— Ленин правильно говорил: «Интеллигенция — это говно!» — проявляя свое согласие и политическую грамотность, он ударил кулаком по столу и закричал, как распоясавшийся футбольный фанат. — Подтверждаю! Не могут, видишь ли ты, чистоплюи сраные, ради бабла незабвенного или власти желанной, туманящей мозг и раскрепощающей члены, пойти на подлог, преступление или хапок, мы его назвали красиво — рейдерство. А? Каково? Им, понимаете ли, жить сытно, разгульно, без нравственных тормозов — в это время неловко.

Борзой давно так долго и на взгляд собравшихся, складно и умно не говорил, а тут общее горе не только сплотило и заставило собраться поесть и выпить, но еще и открыло новые горизонты таланта претора-трибуна.

Принесли холодную водку в хрустальном запотевшем со слезой графине. Разлили. Опять вспомнили про то, что следует перед выпивкой произнести магические слова про вечную память и пуховую землю. Выпили. Борзой, вроде нашел в мозгу интересную мысль:

— …Добрался к вершине власти — и всё. Сам можешь задницу не рвать. А под известные всем кладбищенские попевки про расцвет и процветание России, будь любезен деток, родственников, свояков и своячениц, пристрой по полной программе или что бы глаза у тебя бесстыжего лопнули. — Он осоловело, уставился в жарко горящий камин. — Заводик, там какой-никакой сраный, банчишко облезлый, дубраву с озером. Хорошо помогают беспроцентные кредиты лет на сорок… Конечно всё это не относится к проблемам квантовой физики, но уж больно далека она от народа, а нам сейчас, чтобы с голоду не помереть, о живых надо думать.

Борзой даже зажмурился от тех радужных перспектив, которое нарисовало его злое, уголовное воображение. Перечисление же должностей, имущества, денег тех родственников, которые сейчас находились у кормила власти, заставляло люто их ненавидеть и завидовать им же. Правда, даже это не помешало ему выпить.

После выпитого хозяин поминок, рухнул в кресло и уснул. Зойка Полька скомандовала отнести его в спальню, там раздела и сама примостилась.

А вы, милостивы судари мои интересуетесь, спрашиваете срывая голос, мол, какая такая «у слуг народа» мотивация, карабкаться по трупам, предавать и продавать, чтобы дорваться, хотя бы к средним вершинам власти?

Совесть, стыд, порядочность — калённым железом выжигается из окружающего пространства, как вселенское зло. Эти химеры не только могут по миру с сумой пустить, но и элементарно оставить голодным, это не говоря уже о власти.

Поэтому. Прочь сомненья. Победа должна быть одержана любой ценой… Подчеркиваю — любой. И… Это… Как в какой-то басне лиса говорила: «мы за ценой не постоим!»

Зоя Полька попыталась охладить пыл проснувшегося агитатора и пропагандиста, пытаясь намеком дать понять, что один звонок и проституток самых лучших будет предложено несколько дюжин, успевай выбирай, да поворачивайся… Но Борзой только головой отрицательно мотал и хрустел огурцами и невесть откуда взявшейся клюквой. А она не унималась.

— Предвыборная борьба вступила в нехорошую стадию — говорила и рукой гладила его жирную плешь в обрамлении жиденьких, седых волос. — Трупов уже много, вон дядю Пашу, ёб…ого онаниста и то достали, как бы и тебя того… Этого…