Николай Инодин - Уходимец

Чаще и чаще Шишаков рассматривал пасущихся на равнине животных, но пока прожить удавалось без риска встречи с равнинными хищниками.

Сегодня день задался с самого утра. Змея, убитая точным броском камня, была крупной. Осталось добраться до хижины, содрать кожу, разделать на кусочки и запечь.

Шишагов спускался в обжитое им ущелье, представляя, как будет пахнуть, зажариваясь, змеиная плоть, когда камень, на который он спрыгнул, повернулся под ногой. Затем — взмах руками, несколько долгих-долгих мгновений падения и выбивающий воздух из легких удар о землю.

Сначала шевельнулись пальцы правой руки. Сжимаясь в кулак, прорыли несколько борозд в мягкой жирной земле. Медленно согнулась в колене левая нога, и только после этого тяжко, как заслонки амбразур ДОТа, поднялись веки. Целую вечность, уложившуюся в промежуток между вдохом и выдохом, зрачки застывшими пулемётными жерлами целились в пустоту неба. Потом медленно повернулась набок голова, глаза уставились на куст травы и ползущего по травинке муравья. Пальцы правой руки, бросив землю, протянулись к травинке, взяв с неё насекомое. Муравей немедленно укусил палец, полив место укуса кислотой, и был раздавлен. Человек лизнул место укуса, попутно съев муравьиный трупик, опёрся руками о землю и сел. Человеку было плохо. Он с кряхтением встал на четвереньки, дополз до скалы и, опираясь на неё, поднялся. Нетвёрдой походкой он доплёлся до безголового трупа змеи, стряхнул с него муравьёв и, с трудом сохраняя равновесие, поплёлся на шум воды. Зацепился драными трусами за сухую ветку, с раздражением разорвал их совсем и отбросил мешающую тряпку в сторону.

Лето — хорошее время…

На площадке перед логовом приятно вытянутся всем телом, щурясь на солнце и изредка вылизывая лапу, на которой еще сохранились следы оленьей крови. Лето — сытное время. Там и тут под кустами лежат маленькие детеныши травоедов, а иногда удается поймать и мамашу — оленуху, пытающуюся спасти дитя от подкравшегося леопарда. И тогда когти передних лап впиваются в шею глупой самки, а клыки вонзаются в горло и теплая оленья кровь восхитительно наполняет пасть. Жертва еще дергается, пытаясь подняться на подгибающиеся ноги, но ни один олень не смог вырваться из клыков Рваного Уха. Когда добыча прекращает трепыхаться, можно распороть нежное брюхо, и насытится, начав с мягкой и податливой требухи. То, что останется, нужно затащить на ближайшее подходящее дерево, и там же улечься, свесив лапы с толстого сука и лениво помахивая хвостом…

Лето — хорошее время…

В конце лета человек редко возвращался в свое убежище у поваленного дерева.

Ночевал там, где заставала темнота, ел там, где добывал пищу. Он ел сырое мясо и полюбил вкус теплой крови. Наевшись, растягивался на подходящей площадке и спал несколько часов, после чего шел собирать ягоды или искал щавель, дикий лук, еще какие съедобные травки. Как-то, проходя мимо первого своего логова, заметил на растущих поблизости кустах множество орехов. Оборвал все, которые смог найти, сгрёб в кучу, наелся, но орехов осталось еще много. Какое-то время рассматривал их, вспоминая что-то, потом вскочил, захватил, сколько смог и отнес в бывшее беличье дупло. Перетаскав всё, забил вход в дупло камнями, осмотрел сделанное, тряхнул отросшими волосами, почесал заросший бородкой подбородок и убежал.

Поспела, переспела и стала осыпаться черника, отошла ежевика. Птицы вырастили и поставили на крыло потомство. По равнине стада диких быков начали перемещаться с севера на юг, над ними потянулись стаи птиц. Потомство оленей, лошадей и антилоп подросло и уже легко убегало от пытающегося поймать их старого леопарда. Рваное Ухо неделями не мог никого убить и ходил злой и голодный.

Силы уходили, старик все чаще ложился спать с пустым желудком.

В этот день он долго лежал в своем логове, собираясь с силами перед тем, как выйти. Когда он наконец выбрался наружу и начал пробираться между камней к зарослям кустарников, порыв ветра донес до него запах чужака. Из-под низко свисающих ветвей за ним следили желтые глаза конкурента. Конкурента молодого и сильного, слабый и больной пахнет иначе. Рваный замер, припав к земле, вздыбив шерсть вдоль позвоночника, и зарычал.

Пришелец ответил таким же рычанием и выскользнул из зарослей на полусогнутых лапах, почти цепляя брюхом за землю. Какое-то время они глядели друг на друга, потом леопард с разорванным ухом прыгнул в сторону и исчез. Охотничьи угодья и логово очередной раз сменили хозяина.

Нужно не шуметь и долго сидеть совершенно неподвижно на самом краю ручья. Со временем его обитатели перестанут обращать на тебя внимание, и какая-нибудь рыба может подплыть достаточно близко для верного броска. Тогда тело скорчившегося на берегу человека пружиной разворачивается, и цепкие руки впиваются в неосторожную добычу. Через несколько минут на пожухлой траве от нее остаются только обгрызенная голова и блестки чешуи.

Человек больше не выглядел в горах чужеродным объектом. Босой, голый, с падающей на спину гривой волос и спутанной бородой, он буквально растворился в осеннем лесу, без звука скользнув в прибрежный кустарник. В движениях его больше не было и тени неловкости цивилизованного человека, ему не нужно было думать, как и куда поставить ступню, тело само перемещало себя в пространстве, являясь частью окружающей его природы. Органы чувств фиксировали любые изменения в окрестностях, а отвлеченные размышления не мешали мозгу заниматься поиском пищи и источников опасности. Мысли человека были простыми и понятными, он думал о еде и жажде, об удобном месте для ночлега, о погоде, иногда — о самках. А еще это были мысли без слов, потому что человеку стали не нужны слова. Только во сне иногда всплывали непонятные и беспокоящие картины, и тогда человек подхватывался и садился, тревожно таращась в окружающую темноту, но вскоре успокаивался и, свернувшись калачиком, засыпал, продолжая чутко прислушиваться к ночным звукам.

Мелкие зверьки и птицы давно поняли, что от этого хищника нужно держаться подальше, и в поисках добычи человек проходил многие и многие километры по горам и ущельям, но почему-то всегда возвращался к месту, где впервые попал в эти края.

Время шло, трава пожелтела и пожухла, стало холодать. Горные бараны, все лето карабкавшиеся по неприступным скалам, изредка спускаясь на альпийские луга и к водопою, начали чаще выходить к верхнему краю лесов. В этот раз старый баран поплатился за интерес к побегам растущего на опушке кустарника — незамеченный им человек рухнул ему на спину с ближайшего дерева, ударом ног сломав позвоночник. После чего зажал блеющую жертву коленями, примерился и сильным рывком сломал барану шею. Поднялся на ноги, взвалил добычу на загривок и исчез в лесу.