Юрий Карчевский - Схватка с чудовищами

— Может быть, сменим пластинку, друзья? — сказал Сердцеед. — Поговорим лучше о любви. Тогда и Буслаев не будет страшен.

Это вызвало оживление присутствующих, переходящее в ржание.

— Нашли тоже время вести праздный разговор. Лучше прислушаемся к тому, что сказал господин Прокурор, — возразил Адвокат.

«Боже, как же надоела мне эта болтовня!» — подумала Баронесса и углубилась в чтение дневника, который все эти годы являлся единственным ее собеседником и другом, которому она могла доверить сокровенное. То, что не могла сказать прямой речью, писала иносказательно.

«22.3.42. Как же мне недостает здесь тебя, любимый. Мне не только не с кем поделиться тем, что на сердце, в голове моей, но и проявить свои чувства. Однако больше всего тревожусь за тебя, родной. О, что бы я ни отдала только за то, чтобы взглянуть на тебя одним глазком!

15.8.43. Мы давно не виделись, но твой образ, милый, всегда со мной, в любых обстоятельствах. Я помню твою лучезарную улыбку, смеющиеся глаза и даже бархатный тембр голоса. В трудную минуту, когда жизнь на волоске, обращаюсь к тебе, как к Богу. И знаешь, очень и очень помогает.

13.6.44. Я знаю: ты в неведении, теряешься в догадках и тревожишься за меня. Но что поделать. Скоро кончится война, и, как учит фюрер, исповедуя его идеи, мы победим. И тогда непременно встретимся, родной! И дам я тебе почитать эти свои заметки — порывы моей души и вечной любви и преданности тебе!»

Витиевато, да и фюрера приплела для маскировки, на случай, если обнаружат дневник, — задумалась Баронесса. — Ну да разберется, что к чему и зачем…

«11.9.44. Милый мой, самый дорогой человек на свете! Осталось чуть-чуть. Фюрер уверяет, что, несмотря ни на что, победа будет за нами, низшая раса будет работать на нас. И тогда будем вместе, неразлучно всю оставшуюся жизнь. Создадим свой очаг. Обзаведемся слугами… У нас будет мальчик. И назовем мы его твоим именем. А девочку — моим. Согласен? Вот и сейчас разговариваю с тобой, будто ты рядом. Это потому, что ты всегда в моем сердце… Сколько же жизней унесла война! Горе народное будет жить и в нас, как память, как назидание потомкам».

— А вы как смотрите на любовь, госпожа Баронесса?

— Jeder hat seinen Splitter, у каждого барона своя фантазия.

— И все-таки?

— Так уж лучше о любви мечтать, чем думать о смерти, — улыбнулась немка, сверкнув ясными глазами и показав белые зубы.

— Должен вам сказать, моя жена в молодости была совершеннейшей вашей копией. И такая же обаятельная.

— Danke schon, спасибо за комплимент, — просияла Баронесса. — Вы, видимо, имели успех у женщин.

— Имел… — вздохнул Сердцеед. — И немалый. Хе-хе-хе! Теперь это — область приятных воспоминаний.

— Почему же? Ты мог бы поухаживать за Баронессой. Атаман с Варькой крутит, а ты Баронессе будешь петь серенады, — с ехидством произнес Прокурор. — Любви все возрасты покорны, сказал классик! Ну, будь джентльменом! — И он рассмеялся.

Все дружно подхватили его смех.

— Ради такого дела, эфенди Сердцеед, и бункер освободим. Только намекни! — хихикнул Неугомонный, отчего рот его на круглом лице растянулся до самых ушей.

Снова все заржали.

— А может быть, господин Сердцеед не в моем вкусе, — заметила немка. И серьезно: — Я не полагала, что в России столь простые нравы. Здесь не уважают женщину!

Сов. секретно Из донесения закордонного агента «Мария» от 8 августа 1943 года:

Баронесса — Альбина Тишауэр. Ведомством Мюллера в город Поставы на должность переводчика в гестапо с русского языка прислана в июле месяце. В разговоре с источником она сказала, что является дочерью (возможно, внучкой) немецкого барона. Воспитывалась гувернанткой из русских эмигрантов. До войны жила с родителями в Швейцарии. Училась в Лондоне. Не замужем. Был жених, но погиб на Восточном фронте. Нередко ее можно видеть в кругу гестаповцев. Бывает по адресу — Цветочная улица, дом номер семь. Туда же подъезжает и начальник Службы безопасности Хейфиц. Предположительно, в доме этом находится явочная квартира.

Сов. секретно По материалам розыска:

Неугомонный — Нигмати Гарип, 1919 года рождения. Татарин. По образованию зоотехник. Попав осенью 1941 года в окружение, бросил взвод, которым командовал, и перебежал на сторону немцев, сдался в плен «по политическим мотивам» — не согласен с политикой большевиков, желает воевать против них на стороне германской армии. Выдал противнику все, что знал о своей дивизии и ее командирах. Окончил курсы пропагандистов «Зондерлагерь» (м. Вустрау, под Берлином). Был оставлен в качестве шулюнгсляйтера. Готовил шпионов для заброски на территорию СССР. Являлся одним из руководителей созданного Розенбергом националистического центра — «Посредничество Идель — Урал», помощником командира Татаро-башкирского легиона вермахта. Призывал легионеров «бороться против Советов, за Германию фюрера». Имел звание оберштурмфюрера СС. Человек «себе на уме». В жизни всегда играл, так и не став самим собой.

Никому, разумеется, не хотелось говорить о том, к чему каждый пришел в результате войны — измена присяге и Родине, предательство. Не вязался разговор и о всеобщем грехе. Слова Баронессы прикрыли и тему любви. Снова все погрузились в гнетущее молчание, полное тревоги каждого за свою судьбу.

И вновь вдруг прозвучало будоражащее слово Скептика:

— Атаман дал себя захватить чекистам. Тем самым он всех нас поставил под удар. Вот что я вам скажу, братья мои.

Цепная реакция не заставила себя долго ждать.

— Да что тут размусоливать! — заговорил Служивый, прищурив по привычке левый глаз на парализованном лице. — Начнем с того времени, когда можно было неплохо жить, когда фортуна нам вроде бы улыбалась. Со времен Гитлера, стало быть. Еще тогда, когда наш атаман командовал ротой СС, он перестал считать нас за людей. Как же, правая рука начальника Службы безопасности Хейфица! Знакомство с фрейлейн Баронессой! А добудешь чего у населения: вещицу какую — непременно ему отдай, чтоб ему черти снились! А изволит он заплатить тебе или нет — еще вопрос. Обидно. Унизительно. Ведь все мы — тоже человеки и жить хотим, как и он, достойно.

— Заткни свой фонтан! — одернул его Профессор. — Про сейчас, любезный, речь идет. Вот и говори дело. А то завел шарманку. Атаман — такой, сякой, разэтакий. Встань на его место в тот момент: он один, а людей Буслаева — десятка полтора. И то молодец — бежал, чтобы нас обо всем предупредить, а значит, уберечь от страшной участи.

Сов. секретно Из проверочно-фильтрационного дела № 71 569:

Служивый — Байтуганов Баросби, 1902 года рождения. Осетин. Садовник. Служил в Царской и Белой Армиях в чине хорунжего. Участвовал в контрреволюционном восстании в гор. Моздоке. В эмиграции принимал участие в издании журнала «Горец Кавказа». Являлся агентом 2-го отдела Генштаба панской Польши. В период оккупации гитлеровскими войсками Ставрополя служил в разведшколе «Цет-Зюд». Националист. Мечтает о Великой Осетии от Каспийского моря до Черного.