Джуниус Подраг - Преисподняя XXI века

Президент улыбнулась, выдержала паузу, дав возможность последним словам повиснуть в воздухе, а потом сказала:

— Будь осторожен. Мюллер чертовски зол из-за того, что я поставила тебя во главе проекта, и сделает все, что сможет, лишь бы сорвать его осуществление. Но есть и еще кое-что, о чем тебе следует помнить постоянно, днем и ночью.

Хольт поднял брови.

— Что именно?

— Ты сам по себе. Я не в состоянии помочь тебе, потому что ежели придется раскрыть карты перед Мюллером, то сразу скажу — для драки с ним у меня нет ресурсов. Случись так, что осложнения на Аляске перерастут в открытую гражданскую войну, мне придется бросить все остающиеся в моих руках силы на защиту водных коммуникаций. Когда это произойдет, Мюллер сможет сделать свой ход. Все, что я могу, это пытаться контролировать и войну в Канаде, и кризис на Аляске, и Мюллера. Из чего следует, что никакой помощи я тебе, пока ситуация не изменится, оказать не смогу. Успешного осуществления операции тебе придется добиваться самому. Пока я всем этим занята, борьба со Зверем остается сугубо твоей зоной ответственности. Ты уж постарайся, не подведи.

Когда Хольт встал, чтобы покинуть кабинет, Бевард напомнил:

— Вы хотели посоветоваться с ним насчет тех слухов, касающихся Зоны.

— О, точно. Ален, мы не знаем, что там на самом деле происходит, но душераздирающие истории о размножившихся в Зоне пьющих кровь мутантах, похоже, возникают не на пустом месте. Сообщения из заслуживающих доверия источников подтверждают: в Зоне творится нечто странное. А заставить Мюллера подтвердить или опровергнуть это не в наших силах. Или он лжет нам об этом, по неизвестным нам причинам, или его собственные осведомители ни на что не годны, а ему не хочется это признавать.

— Нам бы хотелось, чтобы вы были максимально внимательны, — сказал Янушевич и усмехнулся. — Если во Фриско [44] Фриско — сокращенное название-прозвище Сан-Франциско. вам попадутся монстры-кровососы, вы уж будьте добры, прихватите одного для нас.

После того как встреча закончилась, в голове Хольта еще долго, словно мантра, звучала строчка из песни: «Странный, странный мир».

Сан-Франциско

Во чреве гигантского летающего чудовища мы перемещались на другой уровень преисподней, в место, именуемое Сан-Франциско. Мой народ назвал бы самолет великим серебряным орлом, но я понимал, что это всего лишь еще один из странных прислужников богов потустороннего мира.

Каден рассказала мне, что в городе, куда мы летим, находится знаменитая старая тюрьма.

— Заключенные назвали Алькатрас — АдКатрас. Из всех федеральных тюрем страны там были самые суровые условия содержания. Попасть туда считалось огромным несчастьем.

Неужели худшим, чем мир непрекращающейся смерти, в котором заточен я? Айо! Должно быть, эта тюрьма представляет собой одну из преисподних Миктлана, где я еще не был и о которой по сию пору даже не слышал. Надо думать, там меня ждет испытание, превосходящее уже пройденные, причем пройти его мне предстоит вместе с Каден. Духом она, конечно, сильна, но в отличие от Иксчель, бывшей игроком в мяч, физически решительно не годится для схватки с демонами, наверняка поджидающими нас в той области потустороннего мира.

После приземления мы перебрались в другое летающее чудовище, на сей раз больше похожее на стрекозу. Каден назвала его вертолетом, а я притворился, будто ничего о нем не знаю, хотя на самом деле видел по телевизору, как такие стрекозы доставляют к месту событий команды, делающие новости, или вывозят с поля боя убитых и раненых.

Из виденного по телевизору я также узнал, что подобных мне людей демоны называют «примитивными», потому что у нас нет машин для убийства. Они относились бы к нам с куда большим уважением, будь и у нас всяческие металлические устройства, способные убивать по многу людей за раз. У нас, дикарей, самым совершенным образцом вооружения являлась бамбуковая копьеметалка-атлатль, позволявшая воинам бросать копья на дальнее расстояние. Айо! Владыки преисподней имели бомбы, способные разом убивать миллионы людей.

— Чтобы добраться до места назначения, Рыбачьей верфи, нам понадобится вертолет, — сказала Каден. — Вокруг царит хаос, и пытаться добраться туда на машине опасно.

Мы летели над городом, тесно застроенным и переполненным людьми: кишащие внизу толпы наводили на мысль о муравейнике, хотя муравьи, конечно, не в пример более чистоплотны и трудолюбивы. Я видел несчетное множество разоренных домов и рваных палаток, и машины, брошенные прямо на улице из-за поломки или отсутствия горючего, некоторые обгоревшие, а некоторые — превратившиеся в пристанище бродяг и бездомных, использовавших все, что могло сойти за убежище.

Даже не спускаясь на землю, я знал, что люди там грязные, дурно пахнущие, крикливые, злобные и жадные. Большинство составляли взрослые: и стариков, и детишек было немного. Впрочем, все это демоны уже показывали мне по своему телевизору.

Внизу, на улицах, царило то же самое, что постоянно заполняло экраны: насилие. Мы пролетели над бушующей толпой, которую полиция выстрелами отгоняла от колонны цистерн с водой. А потом я увидел, как мужчины и женщины ведут огонь друг по другу, прячась и перебегая с места на место.

Заметив мой заинтересованный взгляд, Каден пояснила:

— Это игра такая, называется — «победитель получает все». Люди складывают в одном месте все ценное, что у них есть, включая запасы воды и провизии, после чего начинают убивать друг друга всеми подручными средствами, от ружей до ножей и дубинок. Все имущество достается победителю, тому единственному, кто остается в живых.

То, что в преисподней имеется своя версия Игры Черепа, меня ничуть не удивило.

— Это, конечно, безумие, но что поделаешь. На всех еды и воды не хватает, а одному из такой группы для выживания будет достаточно.

— А было ли время, когда ваша… — Я чуть было не сказал «преисподняя», но вовремя спохватился и поправился: — Ваш мир был более… миролюбивым?

— Тебе не стоит судить о нас только на основании увиденного сегодня. Всего несколько лет назад все здесь было по-другому. Проблемы были и тогда: еда, мир, благосостояние — все это не было в равной мере доступно всем, но, вопреки войнам, терроризму и невежеству, повсюду шел и прогресс. Но ничего, мы выживем и восстановим утраченное.

— У вас всегда было так мало стариков и детей?

— Так мало — нет!

Она отвернулась, пытаясь скрыть боль и печаль. Айо! Что я такого сказал, чтобы так ее огорчить?

Когда Каден снова повернулась ко мне, выражение ее лица было спокойным, но взгляд все равно оставался страдальческим.