Эдгар Берроуз - Тарзан - приёмыш обезьяны

Тарзан положил книгу в шкаф и притворил дверь, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь другой нашел и уничтожил его сокровище. Уходя, он заметил охотничий нож, лежавший на полу, поднял его и взял с собой, чтобы показать своим товарищам. Уже стемнело, когда он закрыл за собой большую дверь хижины так, как она была закрыта прежде.

Едва Тарзан углубился в джунгли, как из-за низкого куста выступил перед ним огромный силуэт. Сначала он принял его за обезьяну своего племени, но через мгновение сообразил, что это Болгани, громадная горилла. Мальчик стоял так близко к ней, что бежать уже было невозможно. Тарзан понял, что единственный выход — остаться на месте и биться, биться насмерть, потому что эти свирепые звери были смертельными врагами его соплеменников и, встретившись с ними, никогда не просили и не давали пощады. Если б Тарзан был взрослым самцом обезьяньего племени Керчака, он был бы серьезным противником для гориллы, но он был лишь маленьким мальчиком, правда, необычайно крепким и мускулистым для своего возраста, и, конечно, не мог сравняться со своим страшным противником. Но в его жилах текла кровь англичан, среди которых много могучих бойцов и знаменитых спортсменов, у него было ловкое и тренированное тело и опыт, приобретенный в повседневной борьбе за выживание в джунглях.

Тарзану было чуждо понятие страха в нашем понимании, его маленькое сердце билось учащенно, но только от нервного возбуждения. Если бы представилась возможность бежать, он, конечно, воспользовался бы этой возможностью, но лишь потому, что рассудок подсказывал, что он неровня громадному зверю. Но бегство было немыслимо, и Тарзан храбро встретил гориллу. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он схватился со зверем, едва тот прыгнул на него, и бил его громадное тело своими кулаками, разумеется, столь же безрезультатно, как если бы муха ударяла слона. Но в одной руке Тарзан все еще держал нож, подобранный им в хижине отца, и когда зверь, кусаясь, опять бросился на него, мальчик случайно ударил острием ножа волосатую грудь гориллы. Нож глубоко вонзился в тело, и зверь завыл от боли и бешенства.

В один миг мальчик познал назначение своей острой блестящей игрушки. Он немедленно воспользовался новым знанием, и когда терзающий, кусающий зверь повалил его на землю, он несколько раз погрузил ему нож в грудь по самую рукоять.

Горилла наносила мальчику ужасающие удары и терзала его тело своими могучими клыками. Некоторое время они катались по земле в диком бешенстве сражения. Истерзанный и залитый кровью ребенок все слабее и слабее наносил удары длинным лезвием ножа, наконец маленькая фигурка судорожно вытянулась, и Тарзан, молодой лорд Грэйсток, упал без признаков жизни на траву…

Племя Керчака услышало издалека свирепый вызов гориллы. И, как всегда, в случаях опасности, Керчак сейчас же собрал свое племя для защиты от общего врага, так как горилла могла быть не одна. Вскоре выяснилось, что нет Тарзана. Тублат, страшно обрадовавшись случаю, изо всех сил противился посылке помощи. Сам Керчак, тоже недолюбливавший странного маленького найденыша, охотно послушал Тублата и, пожав плечами, вернулся к груде листьев, на которых приготовил себе постель.

Иначе думала Кала. Едва она узнала, что Тарзан исчез, как уже мчалась по спутанным ветвям к месту, откуда еще доносились крики гориллы.

Взошедшая луна струила свой неверный свет, порождая уродливые тени от сплетенных ветвей. Редкие матовые лучи ее проникали до земли, но этот свет только сгущал кромешную тьму джунглей.

Неслышно, подобно огромному призраку, перебрасывалась Кала с ветки на ветвь. Она то быстро скользила по большим сучьям, то перелетала пространство между деревьями и быстро приближалась к месту происшествия. Ее опыт и знание джунглей подсказывали, что место боя близко. Крики гориллы означали, что страшный зверь находится в смертельном бою с каким-то другим обитателем дикого леса. Внезапно они смолкли, и воцарилась гробовая тишина.

Кала ничего не могла понять: крик гориллы был несомненно криком страданий и предсмертной агонии, но она не могла определить, кто был ее противником. Совершенно невероятно, чтобы ее маленький Тарзан смог уничтожить большую обезьяну-самца. И потому, когда Кала приблизилась к месту поединка, она стала продвигаться осторожнее, а под конец совсем медленно и опасливо пробиралась по нижним ветвям, тревожно вглядываясь в обрызганную лунным светом темноту и отыскивая хоть какой-нибудь признак бойцов. Вдруг на открытой полянке она видела маленькое истерзанное тело Тарзана и рядом с ним большого самца-гориллу, уже мертвого и окоченевшего.

С глухим криком бросилась Кала к Тарзану, прижала белое окровавленное тело к своей груди, прислушиваясь, не бьется ли в нем еще жизнь, и с трудом расслышала слабое биение маленького сердца. Осторожно и любовно понесла его Кала через чернильную тьму джунглей к своему племени.

Долгие дни и ночи пришлось ей выхаживать Тарзана. Бедняжка не имела понятия о медицине, она могла только вылизывать раны и таким способом держала их в относительной чистоте, пока целительные силы природы делали свое дело.

Первое время Тарзан ничего не ел, метался в бреду и лихорадке. Но он поминутно просил пить, и она носила ему воду тем единственным способом, который был в ее распоряжении — в собственном рту. Ни одна женщина не сумела бы проявить большей самоотверженной преданности к маленькому найденышу, чем это дикое животное.

Наконец лихорадка прошла, и мальчик начал поправляться. Ни одной жалобы не вырвалось из его крепко сжатых губ, хотя его раны мучительно болели. Часть его груди оказалась разодранной до костей, и три ребра были переломлены могучими ударами гориллы. Одна рука была почти перегрызена огромными клыками, на шее вырван клок кожи, и обнажена главная артерия, которую свирепые челюсти не перекусили лишь чудом. Со стоицизмом, перенятым от воспитавших его зверей, Тарзан молча переносил боль, предпочитая уползти в заросли высоких трав и безмолвно лежать там, свернувшись в клубок, чем выставлять напоказ свои страдания. Одну лишь Калу Тарзан был всегда рад видеть рядом. Но теперь, когда дело пошло на поправку, она уходила на более продолжительное время для поисков пищи. Пока Тарзану было плохо, преданное животное питалось кое-как, чтобы только поддержать свое существование. И теперь Кала от худобы стала тенью самой себя.

Прошло много времени, и оно показалось целой вечностью маленькому страдальцу, пока, наконец, он встал на ноги и мог снова ходить. Но с этих пор выздоровление его пошло уже так быстро, что через месяц Тарзан был таким же сильным и подвижным, как прежде.