Нисио Исин - Tsubasa Tiger

В отличие от твоих, мои собственные воспоминания полны дыр и пробелов, поэтому я ничего не могу гарантировать, но правда такова.

Я не знаю всего. Только то, что знаю.

Это слова, которые я использую против Арараги-куна как оправдание, поэтому позволь мне сказать их и тебе.

Я дам тебе всё, что знаю.

То, что я сейчас напишу, ты и так знаешь, будучи Кайи, но этот гигантский тигр, Пылающий Тигр, такой же, как ты, новый тип Кайи, рождённый моим сердцем.

Вернее, это Кайи, недавно отрезанный от моего сердца.

В этом я уверена.

Основное различие в том, что ты основана на старом Кайи, Мартовской кошке, но для Пылающего Тигра нет фундамента, нет сосуда.

И если он и был, то это ты.

Ты Кошка, потому он – Тигр.

Нечто, ещё более первозданно неприрученное.

Вслед за кошкой я представила Тигра, существо более древнее, зверя более яростного.

Следующего в роду, можно сказать.

Я должна была понять это раньше, но за эти несколько месяцев я слишком привыкла к Кайи, включая тебя.

Тот, кто однажды стал жертвой Кайи, будет и впредь притягивать их.

Это тоже слова Ошино-сана.

Как Арараги-кун с весны привыкал и пользовался своим бессмертием, так и я привыкла относиться к собственному сердцу как к Кайи и отрезала его с Золотой Недели.

Как я привыкла носить линзы, так и любой человек может привыкнуть ко всему.

И результатом моих усилий стал Пылающий Тигр.

Я считаю, что причиной различий между тобой на Золотой Неделе, тобой перед Фестивалем и тобой сейчас, являются не личностные различия, а разница в моём опыте.

Было бы слишком удобно, если бы существовал Кайи по имени Чёрная Ханекава, который появлялся бы только тогда, когда я сплю, высвобождал мой стресс и возвращался ко мне прежде, чем я проснусь, или с которым справлялись Ошино-сан, Арараги-кун или Шинобу-тян.

Но это вполне естественно.

Ты всё-таки Кайи, рождённый из меня и ради меня.

Конечно, ты удобна.

Возможно, ты уже заметила, но я ошибалась с самого начала. В этот раз я позвала тебя сознательно, а не просто чтобы высвободить стресс от сгоревшего дома.

Канбару-сан. «Думала, что ты будешь расстроена, но, похоже, я ошиблась», и это благодаря тебе, конечно же – но это был лишь случайный эффект.

Он не связан с сами пожаром – источник пожара тоже был источником.

Я не осознавала это в тот момент, или, скорее, у меня нет об этом воспоминаний. К сожалению, я могу рассуждать только как третья сторона, но, видимо, я полагалась на тебя как на защиту против Пылающего Тигра.

Также как я полагалась на тебя в прошлом, прежде чем стала жертвой Мартовской Кошки.

Я снова на тебя положилась.

Существует заболевание, известное общественности как «раздвоение личности» и современной медицине как «диссоциативное расстройство идентичности». Я не могу утверждать наверняка, но сомневаюсь, что есть более наглядный пример, чем я.

Когда-то…

– Ты меня пугаешь. – Арараги-кун сказал мне это.

И…

– Староста класса, строящая из себя святую, отвратительна, – сказал мне Ошино-сан.

Честно говоря, я тогда не понимала, о чём они.

Я – всегда я, это моё естественное состояние.

Если спросить Арараги-куна, он скажет, что для обычной девушки я слишком напрягаюсь, что я излишне логична, и хотя это заключение весьма близко к истине, оно не даёт ответа на вопрос, почему я смогла стать чем-то столь хаотичным.

Такого нельзя пожелать.

И всё же, как я добилась этого?

Всё просто.

Потому что я закрывала глаза, чтобы не видеть неудобной правды, и отрезала себя от своего же сердца с самого детства.

Позавчера Сендзёгахара-сан сказала, что я не вижу тьмы, что было абсолютно правдой, но ещё она уточнила, сказала, что я «слепа».

Я отворачивалась от зла и неудач.

Я думаю, это не самозащита, это самопожертвование. Отрезая неудобную «я», я сохраняла себя.

Точно так же, как я не видела из окна класса своего дома, я отрезала объект так, будто он со мной не связан.

Даже когда я страдаю, я отрезаю всё, что не связано со мной.

Поэтому моя личность никогда не могла исказиться.

Я была свободна от забот.

Я не видела собственных ошибок.

Однако искажения необходимы для выживания каждому человеку, а я заставила их исчезнуть.

Конечно, людей это пугает или вызывает отвращение.

Арараги-кун утверждал, что это нельзя назвать чудом – потому что моё бытие это не чудо, а нечто много худшее, результат кровавой борьбы.

Насколько я знаю, когда ты лечишь ребёнка, которого не любили родители, или, иными словами, которого мучили, пока он рос, сложнее всего заставить ребёнка признать, что его мучили.

Признать то, что тебя мучили.

Принять то, что тебя не любят твои родители, не так-то просто.

В большинстве случаев дети будут относиться к истине как к несуществующим событиям. Возможно, искажая факты, создавая какое-то объяснение или же делая вид, что этого никогда не было. Существует много вариантов этого состояния, но суть в том, что они закрывают глаза на реальность.

Да, я должна это признать.

Мои родители мучили меня, пока я взрослела.

Мучили всеми доступными им способами.

Никогда меня не любили.

Ни единой секунды меня не любили.

Но я никогда этого не понимала.

Я игнорировала собственную боль, думая, что такое происходит во всех семьях в большей или меньшей степени. Даже когда меня били по лицу, я не считала, что меня мучают. Я так не думала. Вот так я отрезала стресс как Кошка и делала вид, что его никогда не было.

В первую очередь, если вы спросите меня, что значит «терроризировать», объяснить будет очень легко, и в то же время очень сложно.

«Мучение» можно определить даже без насилия. Доведём до крайности – хотя на самом деле, такое мнение вполне распространено – мучить можно, даже балуя.

Мучить образованием. Мучить дисциплиной

Мучить заботой. Мучить происхождением.

Возможно, даже мнение, гласящее, что любое действие родителя можно интерпретировать как мучение, не так уж далеко от истины и вполне заслуживает права на жизнь. Всё-таки мы не считаем, что если жертва одобряет мучение, то его нет – это двусмысленный аргумент, но мы не можем творить правосудие, не понимая всей картины.

Потому я продолжаю настаивать на своём.

Я могла продолжать закрывать глаза, настаивая, что меня не мучают.

Меня не терроризировали.

Меня не забывали.

Я не помню, когда такое происходило.

Они сделали необходимый минимум, как родители…

Так ещё хуже.

Они сделали только минимум.

Самое малое, что они вообще могли сделать.

Вот как я должна об этом думать.

Меня мучили самой страшной пыткой, «нелюбовью» – и конечно, у них были оправдания.

Однако их оправдания не касаются ребёнка.