Оливер Боуден - Покинутый

Она спала на одной из двух кроватей, стоявших в ее комнате. Другая пустовала и была аккуратно застелена, хотя у ее изножья было что-то вроде мужских сапог с серебряной полоской на заднике. Я еще раз глянул на Бетти, и некоторое время смотрел, как вздымается и опускается укрывавшее ее одеяло, и я решил, что пусть она спит, и выпрямился.

Я побрел по коридору на кухню, и там миссис Сирл смерила меня слегка неодобрительным взглядом, а потом отвернулась к своей разделочной доске. Это не означало, что мы с ней в ссоре, просто миссис Сирл на все смотрела с неодобрением, а после грабежа в особенности.

— Она не из тех, кто ничего не требует от жизни, — в один прекрасный вечер обмолвилась Бетти.

Это была еще одна перемена, случившаяся после налета: Бетти стала гораздо более откровенной и постоянно давала понять, что она обо всем этом думает. Я никогда бы не подумал, что она и миссис Сирл обсуждали это с глазу на глаз, но, например, я и понятия не имел, что Бетти относилась к мистеру Берчу с подозрением. И тем не менее, это так и было:

— Я не знаю, почему он решает от имени Кенуэев, — загадочно ворчала она вчера.

— Он не член семьи. И сомневаюсь, что он когда-нибудь им станет.

Так или иначе, хотя Бетти и не думала, что миссис Сирл стала для меня менее неприступной как экономка, и хотя раньше я бы дважды подумал, прежде чем без разрешения тащиться на кухню и просить там поесть, теперь у меня не было никаких колебаний.

— Доброе утро, миссис Сирл, — сказал я.

Она слегка поклонилась. В кухне было холодно, как будто от нее. На площади Королевы Анны у миссис Сирл было по меньшей мере три помощника, не считая прочей прислуги, которая шныряла туда-сюда в огромной двойной кухонной двери. Но так было до налета, когда у нас был полный штат, а нет ничего надежнее, чем вторжение вооруженных молодцов, с мечами и в масках, чтобы разогнать всех слуг. Большинство из них даже не показались на службе на следующий день.

Сейчас с нами были только миссис Сирл, Бетти, мистер Дигвид, горничная по имени Эмили и мисс Дэви, горничная матери. Это был весь штат, который теперь обихаживал Кенуэев. Точнее сказать, оставшихся Кенуэев. А остались только я и мама.

Я вышел из кухни с куском пирога, завернутым в салфетку, который с укоризненным взглядом вручила мне миссис Сирл, безусловно не одобрявшая мои ранние прогулки по дому и занятая приготовлением завтрака. Мне по душе миссис Сирл, а с тех пор, как она, одна из немногих, осталась с нами после той ужасной ночи, я полюбил ее еще крепче, даже так. Но теперь надо думать о другом. О папиных похоронах. И, конечно, о маме.

А потом я очутился в прихожей, перед входной дверью, и прежде чем я это понял, я уже открыл дверь и, не задумываясь — во всяком случае, не слишком задумываясь, — шагнул на крыльцо и дальше — в мир, омраченный холодом.

— Куда это, к дьяволу, вас несет в такую рань, да еще и по морозу, мастер Хэйтем?

Возле дома остановилась карета, и в ее окно выглядывал мистер Берч. На нем была шапка потеплее, а шарф укутывал его до самого носа, так что с первого взгляда можно было бы принять его за разбойника.

— Просто посмотреть, — сказал я, стоя на ступеньках.

Он потянул шарф вниз и попробовал улыбнуться. Обычно при улыбке глаза его вспыхивали, но теперь они были похожи на тлеющие угольки, подернутые пеплом и не способные дать ни капельки тепла, как и его натянутый, утомленный голос.

— Кажется, я знаю, что вы ищете, мастер Хэйтем.

— Что же, сэр?

— Дорогу домой.

Я поразмыслил и понял, что он прав. Беда в том, что первые десять лет жизни меня опекали родители и няньки. Я знал, конечно, что площадь Королевы Анны находится где-то рядом, в нескольких минутах ходьбы, но я понятия не имел, как туда добраться.

— Вы хотели бы там побывать? — спросил он.

Я пожал плечами, но правда заключалась именно в этом: да, я представлял себя в стенах моего старого дома. В игровой комнате. Представлял, как достаю.

— Ваш меч?

Я кивнул.

— Я боюсь, что там в доме теперь опасно. Вам действительно очень туда надо? Разве что глянете. Садитесь, а то такой холод, что нос наружу не высунешь.

У меня не было причин отказываться, тем более что откуда-то из глубины экипажа он извлек шапку и накидку.

Чуть погодя мы подъехали к дому, но он выглядел совсем не так, как я представлял. Все было хуже и намного. Казалось, что сверху по дому кто-то стукнул исполинским кулаком, проломив строение от крыши и до самого фундамента и оставив огромную, рваную дыру. Это был не просто разрушенный дом. Само представление о нем было разрушено.

Сквозь разбитые окна мы увидели прихожую, а через разбитые полы — коридор тремя этажами выше, и все это — почерневшее от сажи. Я видел знакомую мебель, закопченную и обугленную, и на одной из стен — обгоревшие портреты.

— Сожалею, но внутри действительно очень опасно, мастер Хэйтем, — сказал Берч.

Минуту спустя он усадил меня обратно в карету, дважды стукнул в потолок тростью, и мы уехали.

— Тем не менее, — сказал мистер Берч, — я вчера взял на себя смелость добыть ваш меч, — с этими словами он вытащил из-под своего сиденья коробку. Она тоже была вся в саже, но когда он поднял коробку на колени и снял крышку, внутри все так же лежал и поблескивал меч, как в тот день, когда мне его подарил отец.

— Благодарю вас, мистер Берч, — только и смог я выговорить, когда он закрыл коробку и поставил ее между нами на сиденье.

— Это прекрасный меч, Хэйтем. Я не сомневаюсь, что вы будете хранить его, как зеницу ока.

— Конечно, сэр.

— Вот интересно, когда он вкусит первой крови?

— Не знаю, сэр.

Последовала пауза. Мистер Берч поставил трость между колен.

— В ночь нападения вы убили человека, — сказал он и отвернулся в окно. Мы ехали мимо домов, которые едва виднелись сквозь дымку морозного воздуха. Было еще очень рано. На улицах тишина.

— Каково это было, Хэйтем?

— Я защищал мать, — ответил я.

— Это был единственный выход, — кивнул он, — вы поступили правильно. Это не подлежит сомнению. Но единственность выхода в данном случае не меняет того факта, что убийство человека не пустяк. Для кого бы то ни было. И для вашего отца. И для меня. И тем более для мальчика такого нежного возраста.

— Я не испытывал ужаса, когда действовал. Я просто действовал.

— И с тех пор об этом не думали?

— Нет, сэр. Я думал только об отце и о матери.

— А о Дженни?.. — спросил мистер Берч.

— Да, сэр.

Снова пауза, а когда он заговорил, голос его был ровным и мрачноватым.

— Мы должны найти ее, Хэйтем.

Я молчал.

— Я намереваюсь ехать в Европу, где, по нашим сведениям, ее удерживают.

— Откуда вы знаете, что она в Европе, сэр?

— Хэйтем, я являюсь членом влиятельной и важной организации. Это своего рода