Оливер Боуден - Покинутый

У Реджинальда не было такой неоднозначности, хотя поначалу, когда я высказывал несогласие, он улыбался и говорил, что во мне чувствуется отец. Он говорил, каким великим и мудрым во многих отношениях был мой отец, и что он не знал фехтовальщика лучше него, но вот концепция знания у него была не научной, не такой, какой она должна быть.

Стоит ли мне стыдиться, что со временем я отдал предпочтение методу Реджинальда, строгому методу тамплиеров? Несмотря на то, что он обладал уравновешенным характером, был скор на шутки и улыбчив, ему все же не хватало природной жизнерадостности, даже озорства, которые были у отца. Он был всегда наглухо застегнут и опрятен, и кроме того, был педантом и настаивал, что во всем всегда должен соблюдаться порядок. И все же в Реджинальде была какая-то черта, какая-то определенность, внешняя и внутренняя, которая с годами, почти независимо от моей воли, притягивала меня сильней и сильней.

И однажды я понял, что именно. Это отсутствие сомнений — а значит и путаницы, нерешительности, неуверенности. Это чувство — чувство «знания», которое Реджинальд внушил мне — стало моим проводником из отрочества в зрелость. Я не забыл уроков моего отца; напротив, он гордился бы мной — потому что я усомнилсяв его идеалах. И принял новые.

Мы так и не нашли Дженни. С годами мое отношение к ней смягчилось.

Перечитывая дневник, я вижу, что в юности мало интересовался ею, отчего мне несколько неловко, потому что теперь я вырос и на многое смотрю иначе. Не то чтобы юношеская антипатия к ней мешала мне искать ее, нет. Хотя в этом деле мистер Берч проявил рвение, которого хватило бы на нас обоих. Но этого было мало. Средства, получаемые от мистера Симпкина, были значительны, но не бесконечны. Мы отыскали замок во Франции, затерянный в районе Труа в Шампани, где можно было поселиться и где мистер Берч продолжил мое обучение, поручившись за меня как за адепта, а три года назад — как за полноправного члена Ордена.

Прошли недели, а о Дженни и Дигвиде не было никаких вестей; потом прошли месяцы. Мы занялись другими делами Ордена. Война за австрийское наследство [4] Война за австрийское наследство — война Австрии против Баварии, Пруссии, Испании, Швеции и Франции, которые оспаривали права императрицы Марии Терезии на австрийский престол. Длилась с 1740 по 1748 г. Англия в этой войне выступала, в числе прочих, союзницей Австрии. , казалось, поглотит своей ненасытной пастью всю Европу, и мы были вынуждены отстаивать интересы тамплиеров. Моя «склонность», мое смертельное мастерство стали бесспорными, и Реджинальд быстро понял их преимущество. Первая жертва — но не первое мое убийство; должен признаться, мое первое убийство — это жадный торговец в Ливерпуле. Второе — австрийский принц.

После убийства торговца, два года назад, я приехал в Лондон и обнаружил, что ремонт на площади Королевы Анны все еще продолжается, а мама. Мама была слишком утомлена, чтобы повидаться со мной и в тот день, и в следующий.

— Отвечать на мои письма ей также слишком трудно? — спросил я у мисс Дэви, которая, пряча глаза, извинилась передо мной. Я поехал после этого в Херефордшир в надежде отыскать семью Дигвида, но без результата. Похоже, что предатель нашего семейства никогда не будет найден — или не должен быть найден, если говорить точнее. Сегодня жажда мести сжигает меня уже не так яростно, может быть, просто потому, что я повзрослел; или потому, что Реджинальд научил меня владеть собой, обуздывать эмоции.

Но хотя и потускневший, этот огонь все еще горит во мне.

Только что приходила жена хозяина гостеприимного дома, и прежде чем закрыть за собой дверь, она бросила быстрый взгляд на лестницу. Пока меня не было, прибыл гонец, сказала она и вручила мне его депешу с таким похотливым взглядом, что, право, я бы не удержался, если бы голова моя не была так забита другими вещами. Хотя бы событиями прошлого вечера.

Так что в ответ я выпроводил ее из комнаты и сел за расшифровку послания. В нем сообщалось, что по окончании всех дел в Альтее я должен ехать не домой во Францию, а в Прагу, где в подвале дома по Целетной улице, в штаб-квартире тамплиеров, мне назначена встреча с Реджинальдом. Он хочет обсудить со мной какое-то важное дело.

И вдобавок к этому, у меня есть сыр. Этой ночью предателю придет конец.

Выполнено. Я имею в виду убийство. И хотя без осложнений не обошлось, но исполнение было чистым, потому что он убит, а я остался незамеченным и могу вполне удовлетвориться результатом.

Звали его Хуан Ведомир, и по общему мнению, его обязанностью было защищать наши интересы в Альтее. То, что он использовал возможность и создал собственную империю, было допустимым; по нашим сведениям, порт и рынок он держал под справедливым контролем, а по более ранним данным, он пользовался некоторой популярностью, хотя постоянное присутствие его охраны показывало, что так было не всегда.

Но не слишкомли он мягок? Реджинальд задался этим вопросом и провел расследование, в результате которого выяснилось, что отступление Ведомира от взглядов тамплиеров было настолько полным, что равнялось предательству. А предателей в Ордене мы не терпим. Меня направили в Альтею. Я проследил за ним. И прошлым вечером я прихватил с собой сыр, покинул мое пристанище в последний раз и по мощеным улицам добрался до его виллы.

— Кто? — спросил охранник, открывший дверь.

— У меня есть сыр, — сказал я.

— Это и отсюда ясно, по запаху, — ответил он.

— Я надеюсь уговорить сеньора Ведомира, чтобы он позволил мне торговать им на базаре.

Нос его сморщился.

— Сеньор Ведомир занят тем, что привлекает клиентов на рынок, а не отваживает их.

— Возможно, что те, у кого вкус более взыскателен, не согласились бы, сеньор?

Охранник прищурился.

— У вас акцент. Откуда вы?

Он был первым, кто усомнился в моем испанском подданстве.

— Я родом из Республики Генуя, — улыбнулся я, — и сыр у нас является лучшей статьей экспорта.

— Вашему сыру придется постараться, чтобы вытеснить сыр Варелы.

Я продолжал улыбаться.

— Я уверен, что он постарается. И надеюсь, что сеньор Ведомир решит так же.

Он выглядел озадаченным, но посторонился и впустил меня в широкий вестибюль, в котором, несмотря на теплый вечер, было прохладно, почти холодно, и пустовато: два стула и стол, на котором лежало несколько карт. Я присмотрелся. Это был пикет, и меня это порадовало, потому что пикет — игра для двоих, а значит, охранников здесь больше нет.

Первый охранник жестом велел мне положить сверток с сыром на карточный стол, и я подчинился. Второй встал у него за спиной, положив руку на эфес шпаги, и смотрел, как его напарник проверяет, нет ли у меня оружия — хлопая меня по одежде, а потом обыскав мою наплечную сумку, в которой кроме нескольких монет и моего дневника он ничего не нашел. Меч я с собой не взял.