Алексей Федосов - Лекарь

— Он уже во дворе вместе с тележкой. — Он подошел и положил мне руку на плечо. — Давай отдадим и пойдем за Асхатом.

— Два слова!

— Нет.

— Ибрагим!

— На, — Он протянул мне мешок из грубой ткани, в такие на рынках насыпали овощи.

Наскоро соорудив повязку чтоб не кричал, одели мешок, подвязав на шее, чтоб не свалился.

Уже хотели поднять связанного пленника, но я придержал Ибрагима, — Выйдем во двор, ты возьми лук, наложи стрелу и следи за писцом, если начнет говорить непонятные слова, убей.

И не задавай вопросов.

Мы подхватили Якуба, приоткрыв створку, я выглянул, никого кроме большой крытой повозки и стоящего рядом с ней Казима. Увидев нас он влез вовнутрь, призывно махнул рукой, мы подтащили и приподняв забросили извивающегося и мычавшего невнятно, пленника. Ухватив его за плечи Писец подтянул немного в глубь, перевернул на живот, присел рядышком и достав из-за пояса что-то приставил к голове, неизвестно как в его руке оказался деревянный молоток. Короткий хруст, задергались босые ноги, вытянулись и безвольно повисли.

Мы стояли оплеванными с ног до головы, у меня было чувство, что меня обманули по крупному использовав в каком-то заговоре. Ибрагим бросил лук на землю и топтал его ногами, яростно ругаясь в полголоса.

— Казим, — Позвал я писца.

— Что тебе лекарь?

— Когда Асхат придет домой?

Он посмотрел на меня, улыбнулся, — К утреннему намазу.

Он успел закрыть тела старым вытертым ковром и притрусить сверху соломой, спрыгнув с повозки, остановился на миг, повернул голову и бросил несколько слов, — Плохая дружба лучше хорошей войны. Подобрал вожжи и старая кляча потащила со двора свой скорбный воз. Закрыв ворота, уселся на землю, опершись на них спиной. Затылок приятно холодили прохладные доски. Почувствовал рядом движение, открыл глаз, разглядел Ибрагима. Похлопал ладонь рядом с собой, приглашая его присесть.

— Это кто такие? — Лениво спросил Ибрагим после долгого молчания.

— Моя прошлая жизнь, от которой я бежал последние двадцать пять лет…. ноги коротковаты оказались, догнала.

— А….

— Забудь, ты ничего не видел. Я не говорил. Это всё ночной кошмар, происки злых духов.

Чего с рукой?

Он посмотрел на разорванный рукав, — Царапина, когда сквозь куст ломился, разодрал.

— Ибрагим!

— М — м.

— Я это дерьмо убирать не буду, хозяин я в этом доме или кто?

— Ещё будешь? — Ибрагим потянулся к большому блюду с пловом, стоящему между нами, взял щепотку, придерживая правой рукой край рукава, чтоб не перепачкать в стекающем жире.

— Нет! — Я взял кисть винограда откинулся на подушки и стал отщипывать по одной ягодке, закидывая их в рот.

Со словами, «лишний рот для нас горе» пододвинул к себе, и покопавшись в поясной сумке извлек на свет божий, свою любимую ложку, огромных размеров.

— Ибрагим, ты варвар, — Он кивнул головой, соглашаясь, — Дикарь, не понимающий вкуса в отличной еде. — На эти слова он не согласился.

— Это вы дикари. Жрете руками. О, я понял, вам лень её каждый раз облизывать.

— Не говори того чего не знаешь, когда Аллах ….

— Я это знаю не хуже тебя, и поверь, что не буду размахивать, — Он приподнял ложку, — ей на каждом углу. Хотите маяться животом…. Ну-ну…. — И высунув язык на самом деле стал вылизывать её. Такое я видел не первый раз, и почти всегда это заканчивалось примерно одинаково, сегодня, правда, было маленькое дополнение. Ибрагим вдруг хихикнул, на его перемазанной бараньим жиром морде появилось хитро-глумливое выражение. Он вдруг заржал в полный голос.

Я молча смотрел на него, изо всех сил старался сохранить каменное выражение лица, но глядя на этого весельчака не выдержал и улыбнулся.

— Мухаммад, Представь себе на мгновение. Пир. У нашего досточтимого Эмира собрались разные почтенные гости. Вот они покушали…. Наступает тишина, он ждет благодарственных слов, а вместо этого слышит только чавканье…. М-да, не смешно.

Какой из меня рассказчик, вот ты другое дело, мне кто-то обещал поведать о чём — то, не знаешь кто бы это мог быть?

— Ибрагим, — Я усмехнулся, — Мне же придется тебя убить, потом. А я не хочу.

— Кто? Ты? Не смеши меня, после еды вредно. Да ты не знаешь, с какой стороны за меч берутся.

— А зачем он мне, — Ленивым тоном, словно нехотя, ответил, — Ты меня ещё благодарить будешь, а к утру…. Утро встретишь под бугорком, рассматривая корешки, снизу.

За каким иблисом, ты поперся к этому судье? С чего ты решил, что он самый лучший? Кто тебя направил к нему?

— Э — э, мы так не договаривались, и сбавь тон.

— О Аллах, да ты о чем, я само спокойствие. — Безмятежно спросил Ибрагима, продолжая закидывать в рот виноградинки. — Просто любопытно.

— С таким спокойствием, ты наверно глотки режешь?

— Что ты, только глаза выдавливаю да руки ноги ломаю….. Не увиливай от ответа. Я же с тебя с живого не слезу.

— Ты такой. Я просто подошел к старику стоявшему у ворот дома и спросил у него, он мне обстоятельно рассказал, куда идти, как зовут, сказал ещё что судья этот на деньгу жаден.

— А пойдем, прогуляемся. Он далеко живет? Как его зовут?

— Нет, тут рядышком, буквально через пять дворов отсюда, а имя …. — Он пожал плечами. Как-то из головы вылетело. Чудной такой дед.

— Да?

— Мне на миг показалось, что он бывший воин, стать, походка, хотя он и шел навстречу мне, чуть сгорбившись, заложив руки за спину.

— Слегка подволакивал одну ногу, правую кажется, а в разговоре слегка щурил один глаз, над левой бровью, маленькая ямочка, как будто оспинка. Кожа белая не загорелая. Он? — Я старался говорить спокойно, хотя внутри, появился озноб, меня ощутимо начинало трясти.

— Нет. Этот выглядел по-другому. А про кого спросил?

— Так…. Один знакомый….

Потянувшись до хруста, закинув руки за голову. Огляделся по сторонам. Всё что было и вчера, столбы резные, деревянная решетка, увитая виноградом, настил укрытый мягкими одеялами с накиданными подушками и гнусная рожа, Ибрагима. Он уже стоял напротив и всем видом говорил: — «как ему не хочется никуда идти, но раз я хочу, то он сделает мне одолжение и отправиться со мной»

Пронзительно взвизгнув петлями, за нашими спинами закрылась калитка. Утреннее солнце, приятно-теплое, ласково согревало, неуловимо касаясь щеки. На улице не было никаких следов, которые могли сказать о том, что произошло сегодняшней ночью. Своего врага мы взяли без крови, а ветер уже успел всё припорошить пылью. Под кожаными сандалиями хрустят песчинки и подсохшие листья. Постукивает мой посох, взятый с собой. Я опираюсь на него, создавая видимость старческой немощи, немного впереди упругой походкой шагает Ибрагим. Белая, чистая рубаха, чуть до колен, расстегнутый ворот, через него видна волосатая грудь и тугие тренированные мышцы, на поясе, украшенном позолоченными бляхами в простых ножнах, короткий меч и рядом пара кинжалов. Поверх всего этого накинут халат с короткими рукавами и вышивкой по краю. У него вообще страсть к оружию, если его потрясти, можно найти ещё три или четыре разных ножа. Один я точно видел веревочной петле под мышкой. Хороший стрелок из лука, отличный мечник, и отвратительный боец на палках, нормальный наездник. Его страна, откуда он родом, изобилует горами и там трудно содержать лошадей, их, просто мало и она является показателем богатства и даже целого сословия выросшего из бывших пастухов. Некогда, в очень давние времена, они кочевали, гоняли неисчислимые стада скота по бескрайним просторам великой степи. Его род процветал. Это были отважные и гордые воины, огнем и мечом они раздвинули пределы своих владений так что для того чтоб их объехать надо потратить не один день. Везде царил закон и порядок, можно было оставлять свои стада без пригляда и никто, несмел, взять ни одной овцы или увести коня. Но всё кончилось буквально за одно поколение. Пришел враг, злой и хитрый, многочисленный и беспощадный, они словно лесной пожар уничтожающий всё на своем пути. Род, встал на защиту, но их было слишком мало и постепенно шаг за шагом, оставляя родные могилы, леса и угодья, они отступили, когда за спиной возникли высоченные горы. Стало понятно, они потеряли всё.