Даниэль Дефо - Жизнь и приключения Робинзона Крузо [В переработке М. Толмачевой, 1923 г.]

В английском городе, Иорке, жил некогда старый купец Джон Крузо. Все местные жители хорошо, знали его лавку, находившуюся на площади, как раз напротив старинного мрачного собора.

Лавка была просторна, но темна, потому что освещалась только открытой дверью да небольшим оконцем с цветными стеклами. Крузо торговал разными заморскими товарами, и чего только тут не было: пестрые шали лежали на полках толстыми кипами, туфли, шитые золотом, из красного и зеленого сафьяна, женские гребни и другие безделушки из слоновой кости, куски янтаря и драгоценные камни. А по другую сторону стояли бочки с желтоватыми кусками сахара, висели связки крепко пахнущего табаку разных сортов и вяленые рыбы, нанизанные на бечевку. Старый хозяин вежливо и приветливо встречал покупателей, которых всегда было довольно. Ему помогали два подручных, подростки лет 15–16, но главным помощником считался единственный сын хозяина — Робинзон. Это был красивый, рослый молодой человек лет 20-ти с небольшим, но характер у него был совсем не отцовский. Он совсем не любил иметь дела с покупателями, и, когда ему приходилось заменять отца в лавке, он был так рассеян, небрежен и невнимателен, что путал цены, забывал, где что лежит, и нисколько не старался угодить и продать подороже.

Другое дело, когда все расходились и лавка оставалась пуста. Тогда он любил подолгу перебирать вещи, размышляя о них. Вот огромный клык слона, драгоценный товар, получаемый из Индии. Мысли его улетали далеко. Какова эта страна? Заезжие купцы говорили, что там нет зимы, что все там другое, что огромные слоны, послушные, как лошади, служат черным людям. Ах, повидать бы все это!

А вот сахар, до которого он был большой охотник. Его добывают из сахарного тростника, растущего в Южной Америке. Говорят, можно нажить большие деньги, разводя его. Хорошо бы поехать да попытать счастья!

Так долго перебирал он вещь за вещью, словно прислушивался к каким-то сказкам, которые неслышно рассказывали ему они. Потом выходил на порог дома и стоял, задумчиво глядя на большую дорогу, уходящую к большому городу Гуллю. Тот недалеко лежал от моря, на такой большой реке, что морские иностранные суда могли доходить до самого города.

Родителям совсем не нравилось поведение сына, и они не раз горько укоряли его за это.

— Из тебя никогда не выйдет порядочного купца, если ты будешь вести себя таким образом! — говорил отец. — Все мои покупатели недовольны, когда ты прислуживаешь им в лавке. Ты не годен ни на что!

— Нет, отец, это не так! — горячо воскликнул Робинзон. — Ты сам знаешь, что никто лучше меня не умеет исполнять твоих поручений. Разве я плохо закупил для тебя в прошлый раз партию табаку тонких сортов? А как бережно доставил тебе эти драгоценные кубки из цветного стекла, так что ни один не разбился! Это потому, что мне нравится это дело, мне нравится ездить по чужим местам, я люблю бывать в Гулле! — и в его воображении живо встал шумный город на берегу большой реки, ряды всевозможных судов на ней, говор и движение пестрой толпы. Потом он печально взглянул на пустынную площадь перед окнами. — Здесь мне все надоело, здесь мне скучно, отец! Я хочу работы, а разве это работа — стоять за прилавком? Ты мне рассказывал сам, что нажил состояние упорным трудом, жил в разных странах, испытал нужду, горе и радость, и я хочу того же! Отпусти меня, отец! Пошли куда-нибудь далеко, и я — обещаю тебе исполнить всякое твое поручение хорошо и добросовестно!

Но тут вступалась мать.

— Молчи, Робин! Ты говоришь, как безумный! Твой старший брат тоже хотел искать счастья в чужих краях, стал военным и убит в сражении. Теперь хочешь уйти и ты и оставить нас с отцом одних! Ты не ценишь того, что можешь жить спокойно, в полном достатке, не подвергаясь никаким опасностям. Скажи же ему, отец, что его слова не имеют никакого смысла!

Но отец только печально покачивал головой, и Робинзону казалось, что тайно тот на его стороне.

Раз, в тихий вечер конца лета, Робинзон тихо бродил по улице, грустный и недовольный. Днем отец вернулся из Гулля, куда на этот раз ездил сам, не пустив почему-то сына. Теперь старики сидели в комнате, у открытого окна, и, подойдя к дому, сын нечаянно услышал их речи. Несколько слов так поразили его, что он невольно остановился, как вкопанный.

— Нет, жена, что и говорить — малый-то наш прав! — говорил отец. — Смотри, каким сильным да здоровым ты его вырастила. Ему надо работы по горло — и рукам, и голове, чтоб он был доволен, а так он словно рыба без воды. Уж ты не плачь, мать, а я ведь сегодня повидал старого приятеля моего, и он согласен малого взять с собой…

— Куда, отец?

Темная фигура юноши внезапно появилась в окне.

Одним прыжком очутился он в комнате и в волнении упал перед отцом на колени, сжав руку его в своих руках.

— Куда, отец, возьмет он меня с собой?

— Ты так спешишь узнать? Ну, слушай, если так…

И Робинзон узнал, что старый приятель отца скоро отплывает на собственном судне в Бразилию для закупки разных товаров и согласен взять его с собой для некоторых торговых поручений отца. Радость Робинзона была так велика, что даже слезы матери иссякли при виде его ликования.

Все его мечты сбывались, и даже шире, чем он мечтал. С благодарностью и вниманием выслушал он на другой день приказания отца, несколько дней ушло на приготовления к отъезду, и вот уж он на борту корабля, в Гулле, в новом, только что купленном платье, с объемистой кожаной сумкой, полной деловых бумаг, с достаточным количеством золотых монет в наглухо зашитом мешочке на груди. Кроме этого, в трюме корабля ехало с ним несколько больших ящиков, набитых разными мелочами: стеклянными бусами, медными браслетами и перстнями, гребенками, небольшими зеркалами и другими блестящими побрякушками, на которые дикари охотно меняют, золотой песок, слоновую кость и драгоценные сорта дерева.

Бодр и весел прохаживался по палубе Робинзон, нетерпеливо поглядывая в туманную даль, куда уходила река и где, он знал, было это таинственное море. Назавтра, на рассвете, было назначено отплытие.

1 сентября 1659 года Робинзон Крузо покинул родину. В те времена пароходы еще не были изобретены, и суда двигались либо при помощи весел, либо на парусах. Корабль, который увозил Робинзона, плавно движимый легким попутным ветерком, с каждой минутой приближался к открытому морю. Плотный утренний туман, словно молоко разлитый по окрестностям, начал таять, редеть от лучей подымающегося солнца, и вдруг перед Робинзоном открылась чудная картина: они уже были в море, синие волны ровными рядами бежали вдаль, вода пенилась у борта корабля, загораясь тысячами серебряных звездочек, дул ветерок, от которого так легко дышала грудь. Белые птицы, чайки, с резкими криками кружились около корабля, то почти касаясь крылом воды, то поднимаясь выше мачт. Но мало-по-малу птицы отстали, земля позади стала словно таять и уходить, и вот уж кругом ничего не видно, кроме воды, и мерно поскрипывает корабль, подымаемый и опускаемый волнами.