Виктор Потиевский - Мертвое ущелье

— Иди. И мигом обратно. Я жду тебя. Как придешь, так и пойдем с тобой в штаб.

— Кого-нибудь еще возьмем в штаб-то?

— Нет, обойдемся сами. Там с атаманом человек пять, не больше.

— Все понял. Иду.

Разведчик видел, что Касим, хотя и чуток трусит идти вдвоем к штабу, но очень уж верит в него, в Игната. Это было как раз то, что нужно в такой момент.

Касим вернулся ровно через полчаса.

— Все в порядке.

— Что в порядке?

— Уже людей из трех «наших» рот расставили. А он хотел тут же в роте все объявить про «сбежавших» и снова возглавить роту.

— Я же сказал: после сигнала!

— Я и предупредил его, чтоб не дергался раньше времени. Он и притих. Поднял своих людей — человек двадцать пять. Они там сразу «воронят» перережут.

— Хорошо. Пошли.

Часовые у штаба — двое со «шмайссерами» — вежливо поздоровались с Игнатом. «Своих» двух с ранников, как назло, в карауле у штаба не было. Касим еще раньше предупредил Игната, но это уже ничего не меняло.

Этих двух верных Вороному охранников Игнат снял в течение трех секунд с помощью своего верного финского ножа. Охранники даже не успели схватиться за оружие.

В штабную избу вошли не спеша, прошли коридор, у кабинета Вороного, на кушетке в «приемной», спал адъютант. Двое часовых были у двери: один сидел, другой стоял.

— У меня срочное дело к командиру. Касим, ты подожди здесь.

Углова к атаману пропускали всегда, поэтому и сейчас он беспрепятственно прошел.

Вороной к удивлению Игната уже сидел за столом и смотрел на разведчика настороженно и пронзительно. Игнату показалось, что атаман, как волк, почувствовал опасность.

— Что случилось?

Игнат полез в карман за Железным крестом — паролем, но одновременно сунул руку в карман и Вороной. Он хорошо стрелял через карман.

Разведчик не торопясь вытянул руку из кармана и положил на стол обе части Железного креста.

Атаман уставился на эти части, как завороженный, непроизвольно вынул правую руку из кармана, потянулся к кресту, и, пользуясь этой мгновенной отвлеченностью Вороного разведчик рванул из кобуры «парабеллум»...

В следующую секунду и атаман сунул руку за пистолетом, но уже ударил выстрел.

Вороной уронил голову на стол, дверь мгновенно распахнулась, и охранник со «шмайссером», сунувшийся было в дверь, осел, получив пулю в грудь.

Тотчас же следом за Игнатовскими выстрелами грохнули два в «приемной». Это Касим разделался с адъютантом и вторым охранником. Они просто охраняли, а он-то держал палец на спуске пистолета.

Разведчик вышел в «приемную», оставив мертвого атамана. В штабе никого больше не было. Начальник штаба со своими спал в другой избе.

Игнат быстро прошел на крыльцо и пять раз выстрелил в воздух.

Буквально через несколько секунд после этого по всему ущелью загрохотали винтовочные выстрелы, очереди из автоматов. Все шло по задуманному плану.

А еще через два часа в штабе, битком набитом людьми, Игнат объявил себя командиром, приказал раздать часть отрядной казны тем, кто отличился в борьбе с «воронятами». Назначил нового начальника штаба, своего заместителя, начальника охраны, везде расставил надежных людей. И только после этого сел, чтобы успокоить взвинченные нервы, и несколько минут сидел, не шевелясь. Он глядел в одну точку, отходя от чудовищного напряжения последних суток и особенно последних часов, когда на карту было поставлено все...

Перед рассветом, во время мятежа, в банде было убито тридцать семь человек. Остальные сразу же поддержали заговорщиков.

В полдень Игнат написал о случившемся Хохлову, и, сидя в кабинете Вороного, спокойно зашифровал донесение, не спеша листая томик стихов Тараса Шевченко,

Надо было отправлять к тайнику Касима. Сам Игнат не мог теперь отнести шифровку. Ему нельзя было оставлять банду. Он писал:

«Встречал гостя из-за кордона, им оказался «Галкин». Он скрылся. Вороной убит. Банду возглавляю я. Прошу подготовить гарантии руководства, что никого из добровольно сдавшихся не тронут. Только после вашего подтверждения смогу дать им мое честное слово. Серый».

Зеленые валы с бело-сиреневыми гребнями, робко шурша, накатывались на отлогий берег, ворочаясь, ползли. Но докатившись до крутой скалы, внезапно вскипали и, словно прорывая долго сдерживаемую свирепость, с грохотом крошились о серый и красный гранит.

Игнат стоял над обрывом, с удовольствием впитывая ноздрями и всем существом мокрый дух Белого моря.

Волны то утихали, то снова бесновались под скалой, словно напоминая о бурных и стремительных рейдах и схватках. О победах и потерях, так же уходящих вдаль, как этот морской горизонт.

Снова стоял сентябрь. И так же, как тогда, в сорок третьем, срываясь, кружили над скалами и валунами последние листья ольхи и березы и ложились на остывшую землю безмолвно и покорно.

За пять лет здесь ничего не изменилось. Такими же серыми и крепкими оставались валуны на побережье. Так же, как прежде, крутые скалы берега отсвечивали алым солнцем заката, но только зарос мхами и травами блиндаж немецкой зондеркоманды. Да немного подгнили бревна в доме покойного старика Лихарева. Теперь в этом доме жил Игнат Углов.

Поначалу пришлось потрудиться, подправить дом, обустроиться.

Игнат посадил рябинку у могилы старика, обновил деревянный крест, сделанный тогда второпях. Затем долго и аккуратно приводил в порядок огород и жилье. Непривычно было поначалу, ведь он не занимался возделыванием земли. С самой ранней молодости, что была до того рокового часа, до войны.

Увлекала охота. Это-то было привычно и радостно. Помор еще оставался в полной силе, хотя по своим собачьим годам находился уже далеко не в юном возрасте.

Игнат нашел Помора в Архангельске, у той самой хозяйки, которой оставил его, уходя на фронт. Пес встретил Игната как родного, несмотря на то, что практически и не жил с ним рядом. Но все понимал. И радостно визжал, бросаясь навстречу своему новому, хотя теперь уже давнему другу. Когда же Игнат переселился в Лихаревский дом, а пес вернулся в свою будку, что стояла рядом с будкой погибшей Белки, то вдруг затосковал. Несколько дней Помор не ел, ходил подавленный и хмурый, часами сидел у могилы старого охотника, лежал.

Но постепенно жизнь взяла свое. Рано или поздно, а жизнь свое возьмет. Помор стал ходить на охоту с новым хозяином, быстрым и хорошим охотником. Но Помора очень тревожила близость его хозяина с волком.

После того, как Игнат и Помор поселились в Лиха-ревском доме, к нему стали наведываться волки. Они появлялись ночью и неподалеку от дома выли. В первую же такую ночь Помор ожидал, что новый хозяин выйдет с карабином, как это всегда делал старик Лихарев, и прогонит волков. Но к великому удивлению пса Игнат поспешил на двор без оружия. Помор, как полагается, двинулся рядом, но, когда хозяин вдруг встал посреди двора и завыл волком, пес в ужасе попятился. Он не раз слышал прежде, как старый его хозяин подражает волчьему вою. Но тут было совсем не то. Новый хозяин не подражал. Он выл по-настоящему, выл волком. Помор отчетливо слышал в его вое грозные дикие интонации голодного и вольного зверя. Это выл волк... Но это ведь был хозяин. Пес его видел и чувствовал острым своим чутьем...