Николай Шпанов - Война «невидимок». Последняя схватка

Но слова застряли у него в горле. Из кормовой надстройки, где были расположены жилые помещения, выскочила целая гурьба гитлеровцев, предводительствуемая штурманом самолета. Что было сил он кричал:

— Держите русского!..

Раздумывать было некогда. Найденов взглядом измерил расстояние между бортом танкера и крылом самолета. Здесь достаточно было бы хорошего прыжка. Но, чтобы добежать до борта, нужно время. Найденов запустил руку за пазуху и один за другим быстро зажег терочные запалы аммоналовых зарядов. Оставляя в воздухе тонкую синюю струйку дыма от бикфордова шнура, заряды полетели в разные стороны и упали на палубу. Немцы в ужасе остановились: заряды необходимо было тотчас сбросить в море, иначе через несколько секунд последует взрыв!.. Этой короткой задержки Найденову было достаточно. Он добежал до фальшборта и одним прыжком перемахнул на крыло самолета. Грохот дюраля под ногами заглушил хлопки раздавшихся вслед Найденову выстрелов. Одна из пуль раздробила на его шлеме эбонит левого наушника. Найденов оглянулся и швырнул навстречу гитлеровцам еще один заряд. В следующее мгновение он уже сидел на пилотском месте. Включил стартер. Винты повернулись. Один мотор подхватил. Другой продолжал вращаться вхолостую. На танкере раздался удар — взорвался первый заряд аммонала. Клубы густого черного дыма появились над палубой корабля.

Правый мотор у Найденова не запускался. Винт вращался все медленней. Энергия аккумуляторов, вращавших стартер, иссякла.

Найденов почувствовал, что какая-то огромная сила поднимает его в воздух.

Житков собрал всю силу воли, чтобы не выдать впечатления, какое произвело на него появление Мейнеша. По выражению лица боцмана было заметно, что и того неожиданная встреча поразила. Несколько мгновений Мейнеш стоял, окаменев. И даже когда Житков кивнул ему и приветливо сказал: «входите», Мейнеш, казалось, еще не вполне осознал случившееся. Он так медленно перенес ногу через порог, словно был обут в башмаки из свинца. И так же медленно, как бы делая тяжелую, непривычную работу, молча переставил завтрак с подноса на стол.

Житков набросил крючок двери и спокойно сказал:

— У вас такой вид, будто вы не ожидали меня увидеть.

— Признаться…

— Разве вы не получили предупреждения капитана, что вместо него сюда прибуду я?

— Вероятно, наш радист скрыл от меня это чертовски интересное сообщение, — насмешливо ответил Мейнеш.

Житков старался сохранить уверенность.

— Капитан при мне радировал, — сказал он. — Обстоятельства задержали его…

— И он просил вас заменить его?.. Так, так… — Мейнеш рассмеялся. — Выкладывайте-ка начистоту: он у вас в лапах? Что вы с ним сделали?

— Я мог бы не вдаваться в объяснения. Но лучше, пожалуй, чтобы между нами все было ясно. — Житков нахмурился и посмотрел в глаза Мейнешу. Он понимал, что не так-то легко найти слова, которые заставили бы этого человека поверить необычайной перемене в его, Житкова, взглядах и намерениях. «С другой стороны, — думал он, — что может быть этому субъекту понятней, чем измена?» Поэтому, не обращая внимания на откровенную насмешку, с какой Мейнеш ответил на его взгляд, Житков решил продолжить начатую игру: — Капитан Витема не раз делал мне предложение порвать со скромными благами, какие в России выпадают на долю таких людей, как я и мой друг Найденов.

— О, что касается меня, то я довольствуюсь совсем скромной возможностью взращивать розы, — с усмешкой перебил Мейнеш.

— Вот как?!.. Ну-с, повторяю: капитан еще раз предложил нам перейти к нему на службу. За это нам предложены вполне ощутимые земные блага…

Мейнеш проворчал что-то неразборчивое.

— И вот, по-моему, — продолжал Житков, — капитан решил устроить мне экзамен: послал сюда. До последней минуты он не верил, что я решусь по собственной воле ступить на палубу судна, где буду окружен верными ему людьми. Он предупредил: здесь я встречусь с вами и при вашей помощи смогу выполнить то специальное задание, какое возложено на это судно. Решусь ли я нанести удар русским? Вот мой экзамен…

— Очень жаль, что это так, — с самым мрачным видом проворчал Мейнеш. — И все-таки он забыл уведомить меня о вашем появлении. Первый раз в жизни он оказался так небрежен.

Житков внимательно следил за каждым движением Мейнеша, за малейшим изменением в его лице. И тут ему показалось, что в глазах боцмана исчезла насмешка и самый тон его изменился.

Эта перемена была едва ощутима, но что-то все же говорило Житкову: Мейнеш принял решение. Больше того, Житкову показалось, что Мейнеш готов ему поверить, поверить вопреки собственному желанию, невзирая на то, что вся игра Житкова была шита белыми нитками и самого Житкова, будь он на месте Мейнеша, никогда бы не обманула.

Мейнеш в раздражении повторил:

— Да, жаль, что депеша капитана до меня не дошла.

— Уведомление должно было быть передано вам. Только вам. Он не хотел открыть этой тайны никому другому. Все остальные на судне, где я буду играть роль самого капитана, должны думать, будто имеют дело с самим Витемой.

— Недурно придумано… Мне это нравится, — невесело пробормотал Мейнеш. — Вы не лишены фантазии.

— Вы поступили бы умно, поверив мне. Я думаю, что мы с вами уживемся.

Житков поглядел на свои ручные часы с изображением медузы, подаренные недавно ему Найденовым, — те самые, что были получены от Зуденшельда. Он не имел иного намерения, как только узнать время. И если бы в этот момент Мейнеш не крякнул с особенной многозначительностью, ему, наверное, и в голову бы не пришло сказать:

— Вот подарок капитана…

Это было сказано без всякого умысла, но вопрос, тут же заданный Мейнешем, навел Житкова на догадку: «Уж не замыкается ли на этих часах цепь Витема — Зуденшельд?»

— Не хотите ли вы сказать, будто он вам дал эти часы?

Было ясно: Мейнеш имеет в виду Витему, и часы ему безусловно знакомы.

Поэтому он смело подхватил:

— Вот именно! И при этом он сказал: «Передайте Юстусу, что я приказываю ему не забывать, что в вашем лице перед ним — я». — Житков усмехнулся: — Видите, вы не должны забывать, что перед вами командир корабля. — И, внезапно меняя тон, с резкостью бросил: — Встать по форме!.. Встать!.. У вас приготовлен мой вермут?

— Да, капитан.

— Подайте.

Мейнеш с минуту медлил. Потом повернулся, как того требовал устав, и вышел, осторожно притворив за собою дверь.

Житков и сам не знал, почему он верил, что все обойдется хорошо. Ведь если здраво рассуждать, через несколько минут должна была бы распахнуться дверь и десяток сильных рук… Но, как известно, далеко не все, что происходит в жизни, диктуется здравым смыслом. Многое происходит вопреки ему.