Уильям Голдэм - Искатель. 1993. Выпуск №4

Казалось, она совсем потеряла интерес к нему.

Не получается, ты упустишь ее, мысленно закричал Леви, ну давай, выдай что-нибудь потрясающее, покажи, что ты не дурак!

— Сигареты… — небрежно пожал плечами Леви. — Могу курить, а могу и нет, но вот что интересно, женщины просто одержимы курением. В «Таймс» недавно статья была о том, что женщины не могут бросить курить, как мужчины. Интересно, почему?

«Ты оскорбил ее женское достоинство, болван, вдруг она «феминистка», и как ты только умудрился спороть такое?»

Наконец Прекрасное Видение повернулось к Леви и спросило ледяным тоном:

— Что ты пристал ко мне?

Чтобы не раскашляться, Леви отшвырнул сигарету и наступил на нее.

— Пристал? Пристал к тебе? Ты, наверно, рехнулась, вот что! Ты кто? Джеки Онассис? Больно надо к тебе приставать? Я не хочу сказать ничего обидного, но это ты села за мой стол; у меня все шло прекрасно, пока не влезла ты. Я только разложился и начал важное исследование, и вдруг заявилась ты. Так что если кто и пристал, то это ты ко мне. Ко мне иногда пристают девушки, но я никогда не тираню их, не ставлю в безвыходное положение. Когда люди ведут себя нескладно, надо им оставить место для отступления, не загонять их в угол. Я так поступаю, когда ко мне пристают, все равно кто, надо понимать, быть вежливым…

Леви мог бы говорить еще и еще, но надобности уже не было: она выбросила сигарету и вышла из фойе в ночь.

Вранье, хотелось ему крикнуть девушке, вранье все это. Я приставал к тебе, потому что ты хорошенькая, а я — ничто, я — тряпка, не могу даже пробежать весь марафон, но давай попробуем еще, вот увидишь, я заставлю тебя улыбнуться…

Еще один ослепительный пассаж, произведенный всеобщим любимцем, признанным Казановой, легендарным Томасом Бэйбингтоном Леви. Леви стоял, обдумывая неудачную попытку. Такие провалы случались у него редко. Он так отбрил свою избранницу, что она умчалась, позабыв про книжки.

Ее книжки!

Леви рванул обратно в зал, схватил свои книги и ее тоже, спрятался за дальнюю полку с журналами у стойки библиотекаря.

Через пять минут Прекрасное Видение показалось у входа в читальный зал и устремилось к столу в углу, где недавно еще лежали книги. Она остановилась, оглянулась, сделала еще несколько шагов, осмотрела все вокруг и ушла.

Еще через пять минут Леви уже нажимал на кнопку звонка с ее именем в доме, где неподалеку от университета жили студенты.

Она спросила через интерком:

— Кто там?

— Мисс Опель?

— Кто там? — Ее акцент — швейцарский, может, и славянский. Леви плохо разбирался в акцентах.

— Это Том Леви, марафонец.

— Тебе опять нужна сигарета?

Леви рассмеялся.

— Нет, ты забыла свои книги. Я решил тебе их занести, мне по пути.

— Очень мило. — Она открыла дверь.

— Вот они. — Он отдал ей книги.

Она кивнула.

— Спасибо. До свидания.

— До свидания, Эльза, — сказал Леви и добавил: — Имя и адрес я нашел на обложке тетради, мисс Опель.

— Понятно. Еще раз спасибо и до свидания.

— До свидания, — повторил Леви.

— Ты говоришь «до свидания» и стоишь на месте.

— Я подвернул лодыжку, — соврал Леви.

— Ты не хромал, когда входил в холл. Где ты прятался? — спросила она.

— Прятался? — переспросил Леви, прикидывая, не начать ли ему снова извергать гнев, как в фойе, когда она в первый раз обвинила его в приставании.

— Я вернулась сразу, как только вспомнила про книги. Их на столе не было и твоих тоже.

— Даже не знаю, как это получилось, — смутился Леви. — Я сидел и занимался все это время.

— Значит, я что-то напутала. Спасибо, мистер Леви. До свидания. — Она закрыла дверь.

— За стойкой библиотекаря, там я прятался, — ответил Леви из коридора.

Она открыла дверь, пристально взглянула на него.

— Почему?

— А больше негде было спрятаться.

— Нет, зачем ты вообще прятался?

— Ну, не хотел, чтобы ты видела, как я ограбил тебя.

— Тебе и сейчас неудобно?

— Да. Очень.

— Поэтому ты потеешь?

— Отчасти. Я бежал сюда бегом. Я всегда бегаю.

— Ты всегда преследуешь людей, которые садятся за твой стол в библиотеке? Это у тебя что — навязчивая идея?

Леви покачал головой, кивнул, пожал плечами, опять кивнул.

— Просто ты хорошенькая. — Не то он опять сказал, понял Леви, когда произнес эти слова.

— Ну и что, я ведь не виновата в этом.

— Знаешь, не могу я как-то распространяться насчет твоей красоты, я тебя совсем не знаю, может, ты просто кукла набитая, зачем мне врать тебе?

— Но ты хочешь узнать меня?

— Да, мэм.

— Потому что я хорошенькая?

— Да.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

— Ты всегда так неуклюж с женщинами?

— Как-то не получается…

— Мне тоже двадцать пять, а тебе, может, лет через десять исполнится двадцать шесть. Я работаю сейчас сиделкой, и у меня нет времени.

Но я бы сделал тебя счастливой, хотел сказать Леви. Потом он подумал: слушай, олух, не скрывай такие мысли, скажи ей, терять нечего.

— Знаешь, я бы сделал тебя счастливой.

Она удивилась.

— Да, это правда, — быстро заговорил Леви, — я все разузнал о выхаживании больных. Я способный, и мы часами болтали бы о разных перевязках…

Она рассмеялась.

— Мы ведь еще увидимся? Ну скажи «да»!

— Нельзя так выпрашивать…

— Я не выпрашиваю, черт побери. Я лучше всех окончил колледж, я шел впереди в группе стипендиатов Родса, милая. Люди с таким прошлым не выпрашивают ничего у глупеньких курящих сиделок. Разве сиделки курят? Если ты не видишь разницы между выпрашиванием и мольбой, со мной у тебе ничего не выйдет.

— Если я соглашусь встретиться еще раз, ты заткнешься?

Моя берет, подумал Леви. Вот это да! Он быстро кивнул.

— Ну ладно, — сказала она, помолчав. — Ладно. Мы с тобой встретимся. — И потом вдруг провела пальцами по его щеке. — Но ничего хорошего из этого не выйдет.

— Кто знает, — Бэйб посмотрел ей в глаза. Она казалась печальной и от этого стала еще краше.

Эльза потерла ладонью его щеку.

— Я знаю, — мягко ответила она.

Оставшись одна, она выкурила сигарету, потом другую. Потом взяла трубку телефона и позвонила Эдхарду.

— Он ужасно милый, — произнесла она, — наивный и очень добрый.

Некоторое время она молча слушала.

— Извини, что голос звучит утомленно. Нет, ничего, я просто устала.

Опять молчание.

— Да, можно сказать, он счел меня привлекательной.

Молчание.

— Сколько у меня времени?

Долгое молчание.

— Я постараюсь. — Она закрыла глаза. — Если повезет, через неделю он будет любить меня.

Бэйб достал свой старенький «ремингтон» и принялся печатать.

«Док? Это я, лучше присядь. Присядь, это важно, у меня невероятное, тяжелое к тебе дело. Ты уже подумал, бой ты мой, опять я влюбился, еще раз по уши втрескался.