Александр Антонов - Пять из шести

— Слушаюсь, товарищ генерал-полковник! Ну, арестуем мы Галкина, а что предъявим? Нет, конечно, предъявить нам ему есть чего, — быстро поправился Сологуб, — но на серьёзный срок его проступок не тянет, если вообще тянет на срок. Ну, попрём мы его из Конторы, а «демократическая общественность» его тут же в мученики совести определит. Нам это надо? А так дадим ему шанс искупить вину.

— На Кавказ, что ли, хочешь его отправить? — спросил Ерёменко. — Так он не поедет.

— Да какой Кавказ! — воскликнул Сологуб. — Какой там с него толк?

— Что-то я тебя совсем не понимаю, Михаил Иванович! — Ерёменко потряс головой, сбрасывая с лица поднадоевшую маску. — Объясни толком.

— Хочу я его отправить дружка выручать, — хитро улыбнулся Сологуб. — Дело в том, что Бухлов попал в плен.

— К кому? Где? — удивился Ерёменко.

— В небольшом городишке вблизи Читы, к местным бандитам, — пояснил Сологуб.

Ерёменко какое-то время сидел молча, переваривая услышанное, потом спросил:

— Как он там оказался?

— Увязался за известной вам экспедицией, но не допёр, что Вяземские и Фернандес покинут борт в Иркутске. Попробовал сесть на хвост Максимовым — упустил и этих. Зато своей суетой привлёк внимание криминалитета. Они его и повязали. Местные товарищи плотно за ним не приглядывали, так что о похищении узнали с опозданием, и где его держат, пока не выяснили.

— А Галкин, значит, выяснит? — саркастически усмехнулся Ерёменко. — Ты помнишь, за что его на бумажную работу перевели?

— Помню, — кивнул Сологуб, — за профнепригодность.

— И ты хочешь вернуть его на оперативную работу?

— А почему нет? — усмехнулся Сологуб. — Пусть носом землю пороет.

— И окажется рядом с журналистом, — подытожил Ерёменко.

— Там мы всех и накроем!

Вот теперь на лице Ерёменко проступило полное понимание.

— На живца решил порыбачить? Ну, Михаил Иванович! Добро, действуй!

— Товарищ генерал-лейтенант, капитан Галкин по вашему приказанию прибыл!

Сологуб молча наблюдал, как меняется поведение Галкина под его тяжёлым взглядом. Посвящённые знали, что сам Дядя Миша называет этой действо «Первой частью марлезонского балета». Когда лицо капитана пошло пятнами, а глаза забегали в тщетных поисках укрытия от генеральского взгляда, Сологуб перешёл к части второй.

— Докладывайте, капитан! — приказал он Галкину.

— О чём докладывать, товарищ генерал-лейтенант? — чуть шевеля затвердевшими губами, пролепетал несчастный.

— Начните с того, как вы на пару с неким Жоржем Князевым, он же Бухлов, Родину продавали! — порекомендовал Сологуб.

Галкин едва не упал в обморок, но на ногах удержался. Потом лицо его внезапно просветлело решимостью. Он гордо вскинул голову и чётко произнёс:

— Родину я не продавал!

«От страха страх потерял, — догадался Сологуб. — Такое бывает. Он сейчас с трёх сторон стену видит, а единственный выход я ему загородил. Вот он и цепляется за что ни попадя. Сейчас, видимо, про «демократическую» прессу вспомнил. А вот мы его от этой темы и отцепим!»

— Думаете, за ваш «подвиг» «демократическая» пресса вас на щит поднимет? — спросил Сологуб, и по глазам капитана понял, что попал в точку. — Так я вам скажу: зря надеетесь. После того, как собратья по перу узнают, кто на самом деле Жорж Князев, ваша персона им будет совсем неинтересна. Ознакомьтесь! — Сологуб швырнул на стол ближе к Галкину подписку Бухлова.

От прочитанного у капитана началась настоящая паника. Рука с бумагой безвольно повисла вдоль туловища, а вторая зашарила в поисках опоры, пока не нашла её в виде спинки стула.

«Пора ему щель открывать, — с беспокойством подумал Сологуб, — а то обделается ненароком — кабинет потом не проветришь!»

— Да, понаделал ты делов, парень… — в голос генерала вкрались сочувственные нотки, чего не мог не заметить наказуемый. — Да ты садись, Веня, на стульчик-то, будем вместе кумекать, как тебя из дерьма вытаскивать…

На берегу Байкала жгли костры. Люди прятались за ними от тянувшего с озера холодка, сидя на брёвнах, жались друг к другу плечами и распевали под гитары песни — у каждого костра свою, потом обменивались репертуаром.

Светлана Фернандес левым плечом соприкасалась с плечом Кати Вяземской, а правым тыкалась в подмышку игравшему на гитаре бородачу, лет, может, сорока. Звали его Виктор, был он крепок телом и весел душой, а ещё неплохо пел и играл на гитаре. Светлане он нравился, и она решила этого больше не скрывать.

«Три дня знакомства по нынешним временам — это считай что год по прежнему счёту, — решила она. — Тем более что я ему, похоже, тоже приглянулась, а жизнь так скоротечна!»

Выбрать для отдыха на Байкале именно Приют «Сарма» им посоветовали ещё в Москве. Открылся Приют сравнительно недавно на месте ещё советской базы отдыха, расположенной вблизи посёлка Листвянка и истока Ангары. Владельцем Приюта являлся один крутой российский бизнесмен, уроженец этих мест. Откуда влетела ему в голову эта блажь? Навеяли ли её воспоминания о туристической юности, или возникло непреодолимое желание замолить хотя бы часть накопленных грехов? Нам про то неведомо.

Зато ведомо, что был тот Приют местом элитным — то есть не всяк того пожелавший мог обрести там временный кров. По каким критериям вёлся отбор постояльцев, для Вяземского, скажем, осталось тайной. Сами они, мало того, что заплатили за тур немалые деньги, так им ещё и поручители потребовались. А приехали на место, и замер Старх в изумлении великом: кого здесь только не было! Группки явно небогатых студентов жили одной жизнью с людьми состоятельными. Бытовали, правда, по-разному.

Студенты и им подобные обитали в симпатичных летних домиках по три-четыре души в каждом. Умывались из рукомойника, а нужду справляли в дощатых строениях, хорошо знакомых каждому российскому дачнику. Питались в столовой — сытно, но просто.

К услугам людей состоятельных были благоустроенные коттеджи звезды на четыре, не меньше. И питались они в ресторане, и баню могли посещать хоть каждый день, тогда как студенты только по составленному для них расписанию. Зато остальное было вперемешку: спортивные игры, боулинг, караоке и коллективный просмотр спортивных телепередач. Нет, в каждом коттедже был свой телевизор и даже не один, но, особенно когда по телику шёл футбол, их обитатели тянулись за студентами в столовую, где на стене висела огромная «плазма». Кто болельщик — тот поймёт. А вечерами на берегу Байкала в специально оборудованных кострищах плясал огонь: под гитару, под песни и под самые разнообразные байки.

Дослушав очередную песню, Света решительно забрала из рук Виктора гитару и протянула Старху.