Валерий Мигицко - Военные приключения. Выпуск 6

Не доходя до палаток, Преловский увидел спешивших навстречу людей, узнал знакомого политрука и понял: в полку их ждали. Стало быть, никаких задержек не предвидится.

— А мы думали, что́ случилось, — заговорил политрук. — Дорога-то обстреливается.

— Потому и задержались. Столбы взрывом раскидало, проволоки напутало.

— А мы боялись. Ночи-то чуть осталось. — Политрук оглянулся на обозначившиеся на фоне светлеющего неба горбы высот, занятых немцами.

— Далеко? — спросил Преловский.

— До позиций-то? Вы что, хотите прямо там, где записку перебросили?

— А где еще?

— Немцы там близко.

— А где они далеко?

Политрук вздохнул и спросил:

— Вы что, один?

— С Шарановичем.

— Этим франтом?!

— Он дело знает.

— Дело-то ваше не только разговоры говорить, а еще и ползать. А он пачкаться не больно-то любит.

— Полюбит, куда деваться?

— Ладно, я вам помощника подобрал. Разведчик, место знает.

К ним подошел невысокий боец в телогрейке, туго перетянутой брезентовым, ремнем, не козырнул, как положено военному, а протянул руку.

— Будем знакомы. Степан Рогов.

— Это вы нашли записку? — догадался Преловский.

— Не я, дружок мой, Ваня Козлов. Окопы там — доплюнуть можно. А банка, — плюх рядом, Ваня хотел выбросить, а я говорю, надо доложить.

— Догадались, что в ней?

— Учуял.

— Как это «учуял»?

— А мы таковские, что надо — сечем.

— Что вы сказали? — резко спросил Преловский.

— Сечем, говорю.

— Нет, перед этим.

— Что «перед этим»?

— Вы сказали: «мы таковские»?

— Ну.

— Вы когда прибыли в Севастополь?

— А как привезли, так и прибыл.

— Морем?

— А то как?

— Верно, извините.

Преловский повернулся к политруку, заговорил взволнованно:

— Понимаете, когда сюда плыли, спас меня один человек. Имя не спросил, не до того было, и лица не разглядел, только усы помню да эту вот поговорку — «мы таковские».

— Так это, наверное, Ваня. Его присказка.

— Я этому человеку часы хотел подарить. Загадал: жив буду — подарю.

Преловский сунул руку за пазуху, вынул кругляк часов. Светящиеся стрелки показывали четверть шестого.

— Ух ты! — восхитился разведчик. — Давайте я передам.

— Ладно, ладно, — ревниво отстранил его политрук. — Мало ли кто кого спасает…

— Нет-нет, — перебил его Преловский. — Я должен, я суеверный… Козлов, говорите? Где он сейчас?

Разведчик посмотрел на светлую рассветную полосу над горами и вздохнул:

— Далеко…

В белом маскхалате Иван Козлов долго лежал на мокром снежном намете и терпеливо ждал, когда командир разведгруппы лейтенант Симаков щелкнет языком. Звук этот, напоминающий падение капли в лужу, будет означать — вперед.

Когда Ивана вместе с его дружком Степаном вызвали в штаб, они сразу поняли: предстоит дело. Не знали только, что дело предстоит особенное, на какое разведчики еще не ходили.

Приказ в штаб полка привез лично генерал, начальник артиллерии, что само по себе многое означало.

— Ну так что думает противник? — спросил генерал у командира и комиссара полка, стоявших перед ним.

Вопрос был странный, и все, кто был на КП, замерли, не зная, что ответить. Нашелся комиссар:

— Наверное, то же самое, что и мы. Только наоборот.

— Вот-вот. Мы думаем, как удержать оборону, а немец — как ее прорвать. Затянулось затишье-то…

— Затишье?!

— Знаю, что скажете. Бои каждый день — верно, но в сравнении с декабрьскими — затишье.

Генерал вытянул перед собой руку и, встряхивая ею, стал загибать пальцы:

— Январь, февраль… Чего ждут?

— Дали им в декабре, — подал голос вестовой, стоявший у двери.

Генерал посмотрел в его сторону, и командир с комиссаром тоже посмотрели, подумав одинаково, что распустился вестовой, вмешивается в разговор старших. Но генерал словно бы даже обрадовался реплике.

— Дали, верно! Только наивно думать, что фашисты оставили нас в покое. Они готовятся. — Генерал протестующе мотнул головой. — Знаю, что скажете: мы тоже готовимся. Готовимся к обороне. А надо наступать.

Командир полка и комиссар переглянулись. Наступать! Да одним только этим словом можно свершить чудеса. Каждый пойдет на вражеские пулеметы и умрет героем. Только бы в наступлении.

— Я имею в виду активную оборону. Знаю, ваши разведчики просачиваются во вражеские тылы. Но теперь предстоит дело посерьезнее. Надо уничтожить боеприпасы, которые фашисты приготовили для наступления. Склад где-то здесь. — Он обвел пальцем круг на карте, голос его сразу построжал: — Подберите надежных людей и доложите. Я хочу знать, кого вы пошлете.

Подобрали пятерых: лейтенанта Симакова, младшего лейтенанта Гладышева и троих рядовых — Александра Мостового, Ивана Козлова и Степана Логова.

Гуськом разведчики прошли неглубокой балочкой, поднялись по пологому склону, огляделись: где-то здесь должны были находиться позиции морских пехотинцев.

— Стой, кто идет? — послышалось из темноты. Невидимый часовой клацнул затвором, крикнул по-уставному: — Один ко мне, остальные на месте.

Симаков шагнул вперед, прошептал часовому пароль и махнул своим, чтобы подходили. Часовой стоял возле полуразрушенной стены кирпичного сарая, — телогрейка, форсисто расстегнутая на груди, в вырезе — полоски тельняшки, шапка-ушанка, надетая лихо, набекрень, щегольские усики.

— Что это вы, братки, в такую погоду? — посочувствовал часовой.

— А мы таковские, — отшутился Козлов. — Нам всё нипочем.

— Да уж понимаем, как не понять…

Многие провожали, напутствовали их, по траншеям, по окопам, даже по нейтралке, по которой ползли они вслед за саперами. Но почему-то больше всех запомнился Ивану этот вот часовой. Было в его глазах, которые время от времени взблескивали в свете ракет, что-то необычное — то ли восхищение, то ли жалость, то ли сострадание небывалое, замешенное на потаенной радости, что не ему выпала участь сия.

И теперь, пока Иван лежал на нейтралке, ожидая сигнала, все маячили перед ним эти провожающие глаза, не отпускали.

Задача у Козлова была простая: в случае чего прикрыть огнем саперов, работающих впереди на минном поле. Он представлял, как в эту минуту чуть ли не носом елозит сапер по снежным ошметкам, по мокрой земле, и шарит, шарит озябшими руками, оглаживает затвердевший панцирь снега, мокрые стебли прошлогодней травы. Руки быстро согреваются, это Козлов хорошо знал. И на морозе тело обычно ударяет в жар, в испарину от огромного напряжения. Вот пальцы натыкаются на твердое, округлое. Мина! Противопехотная, прыгающая. Должна быть проволочка, тронешь неосторожно — мина подпрыгнет и взорвется, все вокруг кося осколками. Снять проволочку, вывернуть взрыватель, и тогда хоть гвозди забивай этой миной. Сапер отставляет мину в сторону, чтобы потом забрать с собой. Теперь он знает, где искать следующую. Помогает педантизм немцев: если уж ставят мины, то в строжайшем, до сантиметра выведенном, порядке. Протягивает руку — и точно, вот она, другая мина…