Николай Томан - Разведчики

По щекам Сергея от резкого встречного ветра текли слезы. Как там Анна? С волнением следит, наверно, за стрелкой часов, с нетерпением ожидая той минуты, когда поезд Сергея должен будет проследовать через станцию Грибово. Она-то знает, что значит втащить на Грибовский подъем четыре тысячи тонн!

Сергей представил себе ее доброе, слегка продолговатое лицо, склонившееся над графиком, и густые брови, нахмуренные, как всегда, в минуту волнения. Залегли, наверно, между ними глубокие складки у переносицы, плотнее сжались полные губы. Пальцы стиснули толстый цветной карандаш, и ей, конечно, очень хочется поскорее прочертить им на графике линию пройденного Сергеем пути от станции Низовье до Грибова.

Сергей все чаще думал теперь об Анне и досадовал, что ни разу не поговорил с нею по-настоящему, не сказал, как дорога она ему.

Хорошо еще, что умная, чуткая Анна без слов все понимает.

…Сергей почти не отрывался от окна, наблюдая за состоянием пути, видимость которого была очень ограничена (из-за опасности воздушного налета нельзя было включить поездной прожектор).

До рези в глазах всматривался Доронин в ночную тьму. Когда путевые обходчики сигналили ему стеклами фонарей, извещая об исправности пути, на сердце становилось теплее. Они всегда были на своем трудовом посту, эти скромные труженики транспорта — путевые обходчики. Днем и ночью, в дождь и нестерпимый зной, в снежную бурю и весеннее распутье с одинаковым вниманием следили они за состоянием пути, и от их бдительности зависела судьба поездов, людей и грузов. И вот они стояли теперь со своими сигнальными фонарями по пути следования поезда Сергея, и он приветливо кивал им головой, хотя вряд ли кто-нибудь из них мог заметить его ночью в окне будки паровоза, стремительно несущегося вперед.

Поезд вступил на подъем и заметно замедлил ход. Сергей, включая песочницу, то и дело подсыпал песок под колеса паровоза — для большего сцепления их с рельсами — и тревожно прислушивался к отсечке пара в цилиндрах. Она напоминала теперь дыхание человека, тяжело идущего в гору.

Взглянув на манометр, тускло освещенный синей лампочкой, Сергей заметил, как его вороненая стрелка дрогнула и стала медленно сползать с красной контрольной черты.

— Ничего идем, Сергей Иванович, — бодро заметил Доронину Брежнев, тоже бросив беглый взгляд на манометр. — Почти не сбавляем скорости.

Однако по тому, как глянул он на манометр, Сергей понял, что бодрость Алексея была напускной. Не подавая виду, что разделяет опасения помощника, Сергей в тон ему весело произнес:

— Кормите получше нашего молодца, а уж он не подведет.

— Да уж куда больше, — ответил Брежнев: — слышишь, как стокер расшумелся?

Стокер, подававший уголь из тендера в топку паровоза, действительно работал непрерывно, разбрасывая по топке всё новые и новые порции угля. Но стрелка манометра все-таки продолжала падать. Правда, в этом пока не было ничего особенно страшного, так как подъем всегда съедал много пара, но Сергею казалось все же, что давление падает слишком быстро.

«А что, если мы застрянем? — пронеслась тревожная мысль. — Придется тогда вызывать резервный паровоз и по частям втаскивать застрявший состав на подъем. Все движение на участке от этого застопорится».

Распахнув дверцы, Сергей заглянул в топку. Раскаленная поверхность угля была неровной. То там, то здесь виднелись утолщения, а в провалах уже темнели пятна злокачественной опухоли шлака.

— Что там у вас с углем такое? — взволнованно крикнул Сергей, обернувшись к Брежневу и Телегину.

— Все в порядке, Сергей Иванович, — удивленно ответил помощник. — Стокер полным лотком уголь захватывает.

— Как же все в порядке, если в топке угля не хватает и лежит он к тому же неровным слоем? — стараясь сдержать волнение, спросил Сергей.

При этом он ни словом не обмолвился о главной своей тревоге — падении давления пара на целых три атмосферы.

В отверстие контрбудки выглянул Телегин, черный, как негр, от угольной пыли.

— Самолеты над нами! — дрогнувшим голосом крикнул он и спустился с тендера в будку машиниста.

— Закрой топку, — коротко приказал Сергей Брежневу. — Скорей дай сигнал воздушной тревоги поездной бригаде.

Сделав это распоряжение, Доронин быстро взобрался на тендер и стал внимательно осматривать ночное небо. В грохоте поезда он не слышал шума авиационных моторов и увидел самолеты только тогда, когда они тускло блеснули в свете луны, разворачиваясь и ложась по курсу поезда. Их было три или четыре. Они довольно низко спустились над поездом и пролетели вдоль него.

«Может быть, это те, что бомбили Низовье, и у них не осталось уже запаса бомб?..» — подумал Сергей.

Но в это время вспыхнула осветительная ракета, и все вокруг стало видно, как днем. Поезд все еще шел на подъем, и ход его теперь уменьшился почти вдвое.

Осмотрев окрестности, Сергей снова поднял вверх голову и глянул в потемневшее небо, отыскивая самолеты, но тут один из бомбардировщиков с пронзительным, тошнотворным визгом, слышным даже сквозь шум поезда, пошел в пике. Сергей невольно пригнулся, но бомбардировщик лишь прострочил по поезду длинной очередью трассирующих пуль.

«Значит, это в самом деле те, что были в Низовье», — решил Сергей и крикнул кочегару:

— Ты куда это спрятался, Телегин? Живо на тендер! Телегин торопливо взобрался к Сергею и, поглядывая на небо, стал подгребать уголь к лотку стокера.

— Нечего ворон считать, — строго сказал ему Доронин. — Возьми сейчас же шланг и хорошенько смочи уголь водой. Разве Алексей не учил тебя, что нужно делать?

Самолеты еще несколько раз пикировали на поезд, обстреливая его из пулеметов, и наконец улетели. Только осветительная ракета все еще висела в воздухе, но и она теперь была позади и уже не сверху, а сбоку освещала эшелон. Длинные косые тени паровоза и вагонов падали на железнодорожное полотно и торопливо бежали вперед, слегка опережая поезд.

Спустившись в будку машиниста, Сергей посмотрел на манометр. Стрелка его упала теперь с пятнадцати на девять атмосфер.

— Никогда еще подъем не пожирал у нас столько пара, — с тревогой произнес Брежнев. — Да и скорость сильно упала. Ох, не засесть бы!..

— Хватит охать, Алексей! — оборвал его Доронин. — Это ведь по твоей вине сел пар. Лень было на тендер подняться, за Никифором присмотреть!

Отвернувшись от Брежнева, Сергей высунулся в окно будки и подставил разгоряченную голову холодному ветру.

Видя, что машинист не желает с ним разговаривать, Алексей полез на тендер и, заметив, что кочегар поливает уголь из шланга, только тут сообразил, в чем дело.

— Ты что же, Телегин, сейчас только начал уголь смачивать? Объяснял ведь тебе, что сухой мелкий уголь при сильной тяге выносит прямо в трубу, а смоченный аккуратно на колосники ложится и хорошо сгорает. Видно, здорово тебя фашистские самолеты напугали — аж память отшибло!