Андрей Баширов - Оборотни Индии

Вздрогнув всем телом, я очнулся от странного сновидения и проснулся. Первое, что я увидел, был отец, который стоял надо мной и с удивлением смотрел на меня.

— Во имя Пророка, что случилось с тобой, Амир Али, сын мой? — вопросил он в изумлении. — Я пришел разбудить тебя, но увидел, что ты отчаянно мечешься на своей постели и что-то громко кричишь. По-моему, я даже разобрал какое-то женское имя. Азима, да? В чем дело? Здоров ли ты?

Со мной все в полном порядке, отец. Я сейчас встану и помолюсь вместе с тобой, а потом я хотел бы тебе кое-что рассказать.

После того как мы совершили омовение и помолились Богу, я рассказал отцу о своих вчерашних приключениях. Он слушал меня внимательно, но, когда я дошел до того, что хочу помочь Азиме бежать вместе с нами, нахмурил брови. Все же он не стал перебивать меня, что я счел добрым знаком. Закончив свой рассказ, я упал к его ногам, моля о милосердии и помощи.

— Ты зашел слишком далеко, Амир Али, — молвил в раздумье отец. — Если ты не выполнишь свое обещание, то тогда Азима примет яд и ее смерть падет на твою голову и совесть и не даст тебе спокойно жить до самого конца дней твоих. Так и быть, я даю свое согласие. В конце концов, я уже стар, и мне недолго осталось жить, и я очень хочу, чтобы ты женился и чтобы я еще успел увидеть твоих детей. Я хотел было еще до начала похода найти тебе в Хиндустане достойную девушку в жены, но не успел. Так ты говоришь, она очень красивая? Ну что же, раз Аллах послал ее тебе, то да будет так — бери ее себе в жены с моего согласия и благословения. Тебе потребуются деньги, чтобы заплатить этой… как ее там?… Каллу? Добавь ей от меня еще пятьдесят рупий да возьми с собой эти деньги не серебром, а золотом. Так их будет легче нести.

— Я счастлив и благодарен тебе, отец! — воскликнул я. — Теперь позволь мне удалиться, чтобы выполнить задуманное.

Преисполненный великой надежды, я вместе с несколькими товарищами быстро собрался в путь и нетерпеливо устремился вон из города, надеясь, что нагоню повозку с Азимой еще по дороге к гробнице Хуссейна Шаха Вали. Я не встретил ее повозки ни на дороге, ни, к моему ужасу, в самой гробнице, куда я наконец добрался после отчаянной скачки. В моей голове тут же завертелись разные мысли: не передумала ли она, не заболела ли, не вернулся ли домой раньше срока ее муж? Я буду ждать до полудня, как было условлено, а потом поскачу обратно в город навстречу ей, а если надо, то ворвусь в ее дом и стану биться до последнего с ее мужем и его слугами, окажись он дома, решил я. Впрочем, горячился я зря, ибо до полудня оставалось еще много времени, а гробница находилась гораздо дальше от города, чем я думал, и Азима могла появиться еще не скоро. Мне не оставалось ничего иного, как ждать, надеяться и молиться, что я и сделал, вознеся страстную мольбу Аллаху помочь мне поскорее увидеть свою любимую. Помолившись, я сел в тени дерева и вступил в беседу с одним из мулл, которые постоянно жили здесь при гробнице Шаха Вали и читали Коран над его гробницей. Мулла спросил меня, кто я такой, и я сказал, что живу в Хайдарабаде и жду свою жену, которая должна приехать сюда и вознести хвалу Шаху Вали, благодаря которому она избавилась от тяжелой болезни.

Час шел за часом, тень, которую отбрасывало дерево, становилась все меньше, показывая, что время неумолимо идет к полудню, однако Азимы все не было. Тяжелые, мрачные предчувствия все более овладевали мной. Наконец наступил полдень, и я, измученный бесплодным ожиданием, отвязал своего коня, сел на него и, приказав своим людям ждать меня на месте, устремился к городу. Не успел я проскакать мимо небольшой деревни, которая ютилась рядом с гробницей, как увидел три повозки, медленно и неторопливо ехавшие в мою сторону. Мое сердце забилось от отчаянной надежды, и, пришпорив коня, я, как на крыльях, подлетел к воротам гробницы и стал поджидать их.

Подъехала первая повозка, в которую набилось несколько танцовщиц, давших обет спеть всем вместе в гробнице в знак признательности святому Шаху Вали, благодаря которому, как они были уверены, одна из их товарок, потерявших вдруг голос, вновь обрела его. Они прошли мимо меня, и вскоре я услышал их пение, доносившееся из-под свода гробницы.

Прибыла и вторая повозка: из нее, вместо Азимы, вылезли какие-то три старухи, которые несли с собой сласти и прочее угощение, предназначавшееся Шаху Вали, чтобы тот даровал здоровье их госпоже, страдавшей от лихорадки.

— Матушка! — обратился я к одной из них. — Не видала ли ты повозки, в которой едут три женщины — моя жена и ее слуги?

Как же не видать, видала, сынок, — охотно ответила старуха. — Они ехали всю дорогу прямо за нами, да вот беда — их повозка застряла в ручье и в ней что-то сломалось, поэтому они и отстали от нас. Не беспокойся, твои женщины в полном порядке и совсем скоро будут здесь. Я говорила с ними и предлагала пересесть ко мне, но возница кое-как починил повозку, и они отказались от моего предложения.

— Да будет благословен Аллах! — воскликнул я в восторге и облегчении. — Они живы и здоровы! Признаться, я стал очень беспокоиться, так как жду их с самого утра.

— Тебе нечего беспокоиться. Твоя красавица жена сейчас соединится с тобой. Правда, я заметила, что она какая-то бледная и печальная.

— Она недавно болела, но выздоровела благодаря Шаху Вали, как и многие другие, и едет сюда обратиться к нему со словами благодарности, — пояснил я.

— Дай ей Бог долгих лет жизни и много детей! — пожелала добрая старуха и, сердечно распрощавшись со мной, отправилась дальше.

Через несколько мгновений из-за угла выехала повозка, которую я так ждал. Повозка, подъехав к воротам, остановилась и из нее, к моему великому облегчению и счастью, вылезла старая няня Азимы. Я бросился навстречу ей, но меня остановил возница.

— Постой, господин, — сказал он. — Ты не должен подходить к чужим женщинам и видеть их лица, ибо это против правил и понятий любого достойного человека. Отойди-ка, пожалуйста, в сторону.

— Отойди сам, глупец! — прикрикнул я на него. — Это мои женщины!

— Прошу прощения, господин, я не знал этого, — сказал возница и поспешил ретироваться подальше.

Откинув полог повозки, я увидел свою любимую и, не в силах более сдержать себя, покрыл ее сотнями поцелуев.

Постыдись, хозяин! — воскликнула Каллу. — У тебя, я смотрю, совсем нет терпения. Лучше помоги ей сойти, а нацеловаться вы успеете потом.

Старый мулла, который принял подношения от Азимы в виде сластей и нескольких серебряных монет, оказался удивительно разговорчив. Вознеся молитву Аллаху за здоровье Азимы, он пустился в бесконечный рассказ о чудесах исцеления правоверных, которые случились на его памяти по воле святого Шаха Вали. Мулла прожил здесь всю жизнь и знал уйму таких чудес, а поскольку наш подарок привел его в самое доброе расположение духа, то он, казалось, был готов болтать без умолку. Мне же, понятное дело, было не до его россказней, и, выждав для приличия некоторое время, я прервал его, рассыпаясь в благодарностях, сунул ему в руку золотую монету, сказав, что мы очень спешим домой, после чего и расстались к взаимному удовольствию.