Петр Бобев - Опалы для Нефертити

Потом она заснула. Никогда еще она так не спала, не видела снов таких ярких и таких навязчиво реальных.

— Чего вы хотите от меня? — вяло спросила она.

— Насекомых, побольше насекомых…

Да, именно этого он требовал от нее. Зараженных насекомых. Вот почему стол был заставлен сосудами и завернутыми в марлю коробками, горшками с цветами, также обмотанными марлей.

Странный сон вновь всплыл в памяти, как зловещее предупреждение.

— Нет! — Мария попыталась встать. — Я не согласна!

— Тогда вы умрете! И ты, и твой брат!

— Лучше уж это! То, чего вы от меня требуете, — ужасное преступление.

Эхнатон долго смотрел на нее пристально, с какой-то насмешливой искоркой в глазах, словно перед ним была обыкновенная тля. Наконец он произнес:

— В моей власти сделать из тебя послушное животное, которое будет покорнее моих рабов.

— Никто не может заставить меня!

— Я могу, Нефертити! Ты забываешь, что я — фараон, бог. Я могу все. Ты же знаешь, что еще тысячи лет назад египтянам был известен опиум.

— Я откажусь принимать его!

— Я уже дал его тебе. Поэтому сейчас ты гораздо спокойнее. Но я укрощу тебя полностью. Вместе с пищей каждый раз ты будешь получать опиум, а потом сама будешь ползать у меня в ногах, чтобы я тебе его дал.

— Нет!

Она не договорила. Мария почувствовала непонятную слабость, отсутствие воли.

Эхнатон заговорил своим ровным голосом гипнотизера:

— Тогда Белая гибель опустошила только Красную южную землю. Потому что ее остановило море. Наступил короткий период смерти, после чего с соседних островов вновь сюда переселились растения, животные и люди. Сейчас, когда есть корабли и самолеты, ничто не может ее остановить. Она охватит всю планету. Придет Великий период смерти…

И, не закончив, он вышел, горделиво приосанившись.

Мария осталась одна. Период смерти! Где она уже слышала это?

Взгляд ее остановился на пауке, который ползал неподалеку.

Периоды смерти! Она вспомнила. Об этом говорил ее профессор по палеонтологии — об эпохе великих вымираний, пересекшей историю жизни. Первая черная полоса наступила в конце силурийского периода, когда исчезли трилобиты, тогдашние властелины морей. Вторая — в пермском периоде, завершившаяся гибелью морских скорпионов, папоротниковых лесов и гигантских морских коньков. Третья — в меловом периоде, когда изменился состав лесов и прекратилось господство прежних властелинов мира — пресмыкающихся.

Не было ли бедствие, разразившееся три тысячи лет назад, о котором поведали иероглифы, началом четвертого периода смерти, но не всемирного, благодаря тому, что континенты уже отделились друг от друга и не были слиты воедино в общую сушу Пангею, по которой беспрепятственно могла распространиться любая болезнь растений или животных.

О, как ей хотелось спать! Мария лежала, закусив губы. Вот оно! Совсем так, как было когда-то! Где-то здесь плескались воды Мелового моря, отделяющие Западную Австралию от Восточной. А по его берегам росли странные деревья: огромные болотные кипарисы, беннетиты, похожие на современные пальмы; саговниковые деревья, араукарии, секвойи, гинкго, магнолии и древовидные папоротники. И все они были белыми, словно их облепили рои белых бабочек. Изголодавшиеся игуанодоны — гигантские ящеры с птичьими ногами, оканчивающимися копытами, с короткими передними конечностями, на которых большие пальцы превратились в острые клинки, бегали от дерева к дереву, безуспешно пытаясь утолить голод.

Третий период всеобщей смерти…

Огромный тиранозавр, способный проглотить дом, встал, словно кенгуру, на могучие задние лапы, опираясь на хвост, и наклоняется к ней, разинув пасть и яростно размахивая уродливо маленькими передними лапками…

Мария снова с криком очнулась.

Нет! Она не станет помогать этому! Надо бежать, бить тревогу, предупредить человечество! Пока не поздно, надо предотвратить Четвертый период смерти…

Сон снова придавил ее к постели.

Вокруг нее, над сахарными папоротниковыми лесами, зажужжали гигантские стрекозы. Из бездны моря выползли морские скорпионы, приближаясь на паучьих ногах к ней…

Избитые и измученные, Том Риджер и Гурмалулу опять стояли в мрачном зале подземного дворца в ожидании приговора.

И вот со стороны трона прогремел знакомый голос:

— Несчастные, не ждите пощады!

Еще раньше, увидев Радужную Змею, Гурмалулу распростерся на каменном полу. Отвечал только Том:

— Я стал стрелять после того, как твои люди начали швырять в нас камни.

— Я не за это сужу тебя, а за убитую кошку!

— Я убил ее нечаянно, да и кошку ведь, а не человека!

— За человека тебя можно было бы простить. За кошку — никогда! Мои люди — это простые рабы, кошки же — священны, как символ луны — богини Бастет.

Том почувствовал, что губы у него немеют.

— Но я не убью вас сразу, — добавил Эхнатон. — Мы спросим богов. Если фа: ел Осириса вспыхнет сам по себе — значит, Верховный судья пощадил вас.

— Падите ниц перед чудом! Осирис вершит свой суд! — воскликнул фараон.

Том Риджер понял, что положение серьезно. От дикарей, их дикарских фокусов, зависит его жизнь. И он поспешил выполнить приказание и бросился наземь, но так, чтобы видеть то, что происходит вокруг.

Стражники тоже прижались лбами к каменному полу.

И вот по стене поползло блестящее светлое пятно, приближаясь к драгоценному светильнику, и остановилось на факеле. Смола задымилась и вдруг вспыхнула. Том проследил за направлением луча и увидел высоко в потолке, рядом с отверстием, золотой диск, отполированный до блеска. Ясно, это было вогнутое зеркало, собирающее солнечные лучи.

Чудо произошло! Значит, таинственный фараон, управлявший зеркалом, не желал их смерти. Он оправдывал милость к пленникам перед своими подданными. Но для чего? Том был готов на любые условия.

— Встаньте! — прогремел голос. — Смотрите на чудо. Осирис дарит вам жизнь.

Черные воины и Гурмалулу, разинув рты, смотре ли, как разгорается пламя.

Голос говорил:

— Эхенуфер, отведи их в темницу! Там они будут ждать моего решения.

И добавил, обращаясь, казалось, к самому себе:

— В сущности, мое прощение вас не спасет. Все оы навсегда освободитесь от страданий.

Стражники вывели пленников из храма. Упав, Гурмалулу сильно ушиб ногу и хромал, но не проронил ни стона, ни звука. Их втолкнули в камеру, где лежал связанный Бурамара. Каменная дверь захлопнулась, оставалось только упасть на ворох белого сена.

Прошло несколько минут молчания. Том Риджер не выдержал и с издевкой произнес:

— Значит и ты здесь, Бурамара, борец за правду?

Бурамара молча посмотрел на него.

— А где же другой правдолюбец, мистер Димов?