Владимир Неволин - Иметь королеву

— Не надо. Выполните их просьбу. Лояльное отношение к ним пойдет на пользу нашим потенциальным союзникам на той стороне. В прессу сообщите самый минимум.

— Да, сэр.

Владелец хлопковых полей проигрывал редко. Выслушав отчет Вартана, он помедлил минуту, справляясь с нахлынувшим гневом.

— Если мы и разыщем этих шакалов, то очень нескоро. Спишите груз в убыток. Займитесь текущими делами, но поиски ни в коем случае не прекращать.

— Да, Хозяин.

В начале восьмидесятых кресло под владельцами хлопковых полей закачалось. Ушел в небытие косноязычный покровитель, унося с собой в могилу маршальское звание и полный набор звезд на старческой груди. Пришедший следом за ним был крут, суров и подозрителен. Выходов у Хозяина на него не было, и, ожидая худшего, он начал подготовку к отступлению. Деньги — свои и государственные — были переведены на кодированные счета в нескольких странах. В Иране была закуплена недвижимость, налажены новые и укреплены старые связи. И когда из Москвы вылетела следственная группа во главе с получившим широчайшие полномочия «важняком» Гадаяном, в особняке Хозяина на озере Балхаш произошел взрыв. Пожар уничтожил все — особняк, зинданы, большую часть приближенных. Когда идентифицировали трупы, то среди них нашли и обгоревшее тело Хозяина. Экспертиза, зубные мосты — все подтверждало, что всесильный хозяин хлопковой республики ушел в небытие.

— Смылся, — убежденно сказал Гадаян. — Отрубил хвосты и слинял. Точно говорю. Я их повадки знаю.

Он был прав. Именно в это время в Мешхеде в особняке-крепости и появился новый владелец.

К переменам в своей жизни Хозяин отнесся философски. Аллах дал — Аллах взял. Средств было достаточно, чтобы жить в роскоши, а есть деньги — будет все остальное. Кроме одного — власти. Чтобы иметь власть, нужны не просто деньги, а очень большие деньги. Сознание того, что теперь он не может мановением пальца возносить человеческий материал к небесам или превращать в прах, постоянно мучило Хозяина. И, понимая, что такие возможности ему может дать только груз с галлием, он с новой энергией начал поиски пропавшего сокровища.

«Время слизало ступени старых дворцов». Следы отступников, сопляков, дерзнувших сразиться с самим владыкой, казалось, растаяли бесследно. Обращаться в Лэнгли к своему «американцу» он не стал — рискованно. Раскусят перебежчиков, и тогда на грузе можно будет действительно поставить крест. Хозяин решил обойтись своими силами. Переезжая из страны в страну возможного нахождения лейтенантов, агенты тщательно «сеяли» русскоязычное население, заводили знакомства с главарями общин, лидерами эмигрировавшей интеллигенции. Особое внимание аналитический отдел решил обратить на Канаду. Всякого русского тянет к березкам, и хочется хоть иногда услышать знакомое «здравствуй» вместо чужеземного «хай».

В один из слякотных дней чужой иранской зимы в кабинет Хозяина вбежал Вартан:

— Хозяин! Их нашли. В Канаде. Досон-Крик.

У Хозяина задергалась щека. Он с трудом овладел собой.

— Это очень хорошо, Вартан. Пошлите к ним специалистов. Они должны сказать. Любые средства — деньги, пытки, все, что угодно. Я должен знать, что с грузом.

— Да, Хозяин.

Если человек проживает в небольшом городке Досон-Крик, что в западной Канаде, то ему нельзя нажираться виски до потери памяти. Иначе он рискует промахнуться мимо своего дома и умереть (Виверра:???) по пятьдесят шестой северной параллели и через каких-нибудь семь с половиной тысяч километров, одним махом миновав Англию, Швецию и что-то там еще из Западной Европы, очутиться на площади, где мрачная фигура вождя взирает поверх скопища машин на рекламу «Лук-Ойла». И какая-нибудь сварливая дамочка, выискивающая шмотки подешевле, запросто может сказать ему на чистом русском:

— У, нажрался, скотина. И где они только на это пойло деньги берут?

Джон Ландуэй нажрался в тот вечер именно до такого состояния. Ощупывая руками стены, а ногами ступени, он со скоростью лунохода выбрался из бара и, выделывая кренделя, поплелся по улице прямохонько в направлении Чернявинска. Наверное, он вскоре точно услышал бы язвительное замечание российской бабенции, если бы у самого дома ему не преградили путь два дюжих полицейских.

— Ой мороз, моро-оз, — запел Джон в качестве приветствия блюстителям порядка, но на тех классика русского народного творчества не произвела впечатления. Подхватив его под руки, копы запихнули беднягу в патрульную машину. «Форд» быстро набрал скорость, выехал из Досон-Крик и помчался в сгущающуюся темноту.

Очнулся Джон часа через два оттого, что кто-то, закатав ему рукав, всадил в локтевой сгиб шприц. Через пять минут хмель улетучился, как туман от ветра, и Джон открыл совершенно трезвые глаза.

— Очухался, — сказал кто-то рядом. — Славненько. На ноги его.

Джона подняли, толкнули к стенке, и он почувствовал на запястьях холодные змейки защелкнутых наручников.

Джона потрясло до глубины души даже не место, куда его привезли — заваленный полусгнившей соломой тускло освещенный сарай. Его пригвоздили к стене глаза человека, стоящего напротив него. Эти глаза, жестокие и холодные, долго снились ему в кошмарных снах.

— Ну, здравствуй, — сказал «лейтенант», изменившийся за двадцать с лишним лет, но такой же собранный и сосредоточенный. — Трудновато тебя узнать. Обрюзг, полысел. Где волосешки-то светлые? Что молчишь? Не рад встрече?

Джону захотелось немедленно умереть. Если бы у него был сейчас в руках пистолет или пузырек с ядом, он бы наверняка так и сделал.

— Сейчас ты спокойно, подробно, с мельчайшими деталями расскажешь о том, у кого, где и в каком месте находится груз. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю, — пролепетал Джон. — Груз.

И, дернувшись, закричал:

— Но ведь мы его так и не нашли! Мы забрали только документы. Угнали вертолет. Мы не видели груза.

Лейтенант усмехнулся:

— Судя по тому, как ты живешь, я бы мог тебе поверить. Но понимаешь, незадача — все исчезло из боеголовки как раз после вашего драпа. Как ты можешь это объяснить?

— Я не знаю.

— И я не знаю, — сказал «лейтенант». — Но хочу знать. А поэтому — приступай, Лина.

В поле зрения появился старый обшарпанный стол. В сарай вошла миловидная приятная женщина, положила на стол чемоданчик, раскрыла его. Увидев внутри металлический блеск хирургических инструментов, Джон упал на колени и забился в истерике.

Он жил почти до рассвета, то проваливаясь от адской боли в беспамятство, то воскресая от введенных препаратов. Он рассказал все, что знал — где и под чьим именем живет второй беглец, по какой причине они покинули часть. Все, кроме главного — где груз и что с ним. Не рассказал потому, что не знал об этом ничего.