Владимир Неволин - Иметь королеву

— А кто?

— Работали вместе до армии. Знакомый.

— Цель его прибытия на Камчатку?

— Он здесь раньше служил. Давно. Захотел снова приехать, повидать. Ну мы и договорились, будто я — его сын.

— Прилетел на «ЛИ-2», который Зобов сбил?

— Да.

— Шел к «четверке» с группой вооруженных людей, потом тех устранили, и он добрался к тебе один?

— Про людей не знаю, — сказал Дима. — Он мне ничего не говорил.

— Будто бы верно, — сказал адъютант, — пусть будет так. На «тридцатку» вы прибыли на захваченном вертолете. На том, который возле Калчевской ржавеет?

Видно было, что все эти подробности адъютант знает, и Дима с облегчением подумал, что, отвечая на вопросы, предательства по отношению к Владимиру он не совершает.

— Прибыли, — продолжал Мещеряков, — а потом за вами началась охота, но вы благополучно ушли. В Калчи?

— В Калчи.

— И самый главный вопрос: где теперь этот… «папаша»?

— Да я не знаю, — попытался ответить как можно искреннее Дима, говорю же, ушел без него ночью. Дом какой-то. Я в Калчах плохо ориентируюсь.

Адъютант нехотя поднес бутылочку к Диминой ноге и засунул горлышко за голенище сапога. Забулькала пахучая жидкость. Ноге сразу стало холодно, будто к ней прижали кусок льда, потом ее стало пощипывать, словно в сапог залезла стайка муравьев.

— Гад ты, — сказал Дима, стараясь не шевелить пальцами в сапоге, — тебе только в красном капюшоне рядом с виселицей стоять.

— Где этот человек? — вновь повторил вопрос адъютант и снова перевернул бутылку.

Ногу жгло, как будто ее кромсали бритвой. Из глаз Димы невольно потекли слезы.

— Поплачь, мальчик, поплачь, — сказал Мещеряков, — может, полегче станет. А когда кончишь, я не поленюсь спросить тебя еще раз. Только давай быстрее. Пока еще сапог снять не поздно. Ну а промедлишь — останешься калекой.

Изловчившись, Дима откинулся спиной на кожаную подушку и обоими каблуками ударил адъютанта по лицу. Бутылка в его руках треснула, и кислота растеклась по рукам и лицу адъютанта. Взвыв, он бросился прочь из кабинета.

Дима вскочил с дивана и заметался вокруг стола. Зацепил цепью наручников за ручку выдвижного ящика, рванул, пытаясь освободиться. Ящик с грохотом упал на пол, из него вылетел пистолет. Припадая на горевшую огнем ногу, Дима подбежал к «стечкину» и распластался на полу, пытаясь ухватить скованными руками его рукоять. Ему почти удалось сделать это, но как только пистолет оказался в ладони, от дверей раздался окрик:

— Брось оружие!

Лежа на боку, Дима изогнулся и, не видя противника, нажал на курок. «Стечкин» дернулся, кто-то, вскрикнув, упал, но через секунду что-то ударило Диму в плечо. Рука мгновенно онемела, и на пол потянулась тоненькая струйка крови.

Его рывком подняли с пола. Дима увидел близкое, искаженное звериной гримасой лицо охранника.

— Живой, гондон?! Я тебя сейчас сделаю!

Коротко взмахнув, охранник впечатал кулак Диме в живот. Дыхание сбилось. От следующего удара по засохшему рубцу на голове в глазах сверкнула короткая сиреневая вспышка. Извиваясь под ударами сапог, Дима желал лишь одного — поскорее потерять сознание. Как это быстро проходит в книжках! «Он упал и уже не чувствовал тяжелых ударов». Все врут книги!

— Хватит! — раздался знакомый голос, и охранник нехотя отступил в сторону. Над Димой наклонился адъютант. С его лица стекали капли воды.

— Гаденыш, — сказал он с придыханием, — ты хоть понимаешь, что я сейчас с тобой сделаю?

На Диму вновь обрушился град ударов. Бил Мещеряков не так умело, как охранник, однако норовил попасть по раненому плечу, и от этого боль быстро растеклась по груди, сжимая судорожно бьющееся сердце. Сознание Дима так и не потерял. Когда адъютант устал и плюхнулся в кресло, Дима с трудом открыл залитые кровью глаза и попытался улыбнуться.

— Слабак ты, — сказал он шепотом, — а я-то думал… Съел пельмешек?

— Кончать его? — спросил охранник.

— Нет, «скорую помощь» вызвать! — заорал адъютант, вытирая ладонью красное лицо. — Чуть глаза не выжег, скотина! Ну ладно, все, что меня интересовало, узнал. Он мне больше не нужен. Выведешь подальше, чтоб не воняло — и в расход. Что со вторым?

— Мертвый на лестнице валяется, — сказал охранник. — Этот ему прямо в сердце попал.

— Подберешь на свое усмотрение кого-нибудь из ПО. Все, уводи.

Дима сумел подняться на ноги сам. Стараясь не упасть, доковылял до двери и обернулся.

— Ты тут все про меня рассказал, — сказал он, глядя в светлые глаза адъютанта, — все знаешь, все можешь. И я про тебя скажу — подохнешь скоро. Так будешь умирать — никто не позавидует.

Охранник вывел Диму из коттеджа и по тропинке повел в сторону реки. От потери крови Диму водило как пьяного, к горлу подкатывала тошнота, и он старался идти быстрее не хотелось блевануть перед этим, сопящим за спиной, показать свою слабость и бессилие.

Шли они долго — охранник помнил приказ адъютанта и уводил Диму подальше от коттеджа. За полосой деревьев послышался плеск воды.

— Сейчас кончу тебя и в реку спущу, — сообщил охранник. — Пускай рыбки жируют.

— Ты своего напарника не забудь, — сказал Дима, — в нем говна побольше.

Охранник ударом приклада сбил его с ног и, глядя на неподвижное тело, передернул затвор. Повел стволом по спине лежащего и вдруг дернулся. За ухом кольнуло. Он хлопнул ладонью, отгоняя насекомое, и с недоумением уставился на руку. На ладони в капле крови лежала маленькая металлическая стрелка с зазубренным острием. Охранник стоял так еще мгновение, пытаясь что-то сообразить, потом выронил автомат и рухнул в траву.

Сквозь забытье Дима чувствовал, что его куда-то несут, слышал хлюпанье воды, хруст ломающихся веток. Потом его мягко закачало, как на волнах. Перед тем как потерять сознание, он ощутил бережное прикосновение к своему лицу прохладных ладошек и услышал донесшийся издалека тоненький голос:

— Папа, а он красивый…

И, устав бороться, упал в темную глубокую яму.

Первые метры по лестнице Владимир спускался медленно, будто ожидая приказа к возвращению на поверхность. Ему очень хотелось услышать голос инстинкта самосохранения: «Куда ты лезешь, дурак?! Тебе что, жить надоело?» Но голос помалкивал, а любопытство заставляло перебирать руками металлические холодные перекладины: «Давай, давай, не дрейфь! Ведь не дракон же там сидит?»

Первый десяток метров остался позади, и дневной свет пока еще проникал в шахту сквозь узкую щель полузакрытой крышки, позволяя различить тусклые стальные стены. Потом стало темно, и Владимир уже на ощупь хватался за перекладины, стараясь не промахнуться. Вскоре он устал — от нервного напряжения ослабли пальцы, закружилась голова, и Владимир поспешно перебрался на противоположную сторону лестницы. Присел, уперся ступнями в лестницу и привалился спиной к стене шахты. Так он делал мальчишкой, когда лазил на крышу пятиэтажки.