Фома Неверующая - Свет звезд

— А я — бесхребетная, эгоистичная дрянь! — с горечью подвела итог Надин, со всей силы запустив в море, попавшийся под руку камешек. — Как можно мечтать о двоих сразу? Почему, сделав выбор, я не могу избавиться от воспоминаний о другом? И это уже не твои проделки! Я виновата сама! Я уже все решила, но не могу…не могу поступить так с Джедом… Он заслуживает лучшего.

И, быстро поднявшись, Надина побрела вдоль берега. Не обращая внимания, ни на жар, исходящий от камней, ни на их острые грани, впивающиеся в голые ступни, ни на ласковые волны, спешащие успокоить и подбодрить. Ничего этого она не видела. Надин прощалась с самым лучшим мужчиной… Он вытащил ее из рамок, в которых она комфортно жила всю свою жизнь… Он показал новую Надин, — смелую, решительную и желанную… Он защищал ее от собственных страхов… Он рисковал жизнью… Он показал, каким должен быть настоящий мужчина и подарил мечты о счастливом будущем рядом… И Надин в благодарность, должна отпустить его. И не важно, что лицо его видно не четко, принимая порой черты, которые хотелось вычеркнуть из памяти… Главное, что эти двое воплощали все самое лучшее… А, самый лучший мужчина, заслуживает если не самой лучшей женщины, то, хотя бы, честности!

Решив так, Надина успокоилась. Неправильность ситуации угнетала и отравляла светлые чувства. Теперь, тянущая за душу неопределенность прошла, оставив воспоминания. Медленно, по каплям вытекала надежда, уже поселившаяся в сердце… Нехотя, оглядывась на нее черными, полными укора глазами, уходило счастье, оставляя после себя прозрачную грусть. Тоска одиночества и ужас совершенной ошибки согласились немного подождать, дав время попрощаться с иллюзиями. Они всегда приходят при разлуке…

Закрыв глаза, Надина облизнула губы и почувствовала на кончике языка соленые капли. Чего было больше, — слез или морских брызг, думать не хотелось. Разум мог праздновать победу. Нужно нести ответственность за свои поступки и не жалеть о сделанном. В лицо ударил порыв холодного ветра, остужая пылающие щеки, тут же бросил горсть колючего песка и рванул назад за длинные волосы, заставив пошатнуться и открыть глаза. Небо на горизонте потемнело, налившись чернильной синевой, точно щупальца выпуская ветвистые молнии.

В испуге оглянувшись на ситта, Надин увидела его довольную улыбку, и светящиеся глаза. Зрачки опять исполняли свой танец, поглощая клубящуюся вокруг девушки разрушительную энергию боли и разочарования:

— Только не говори, что это Я?! — кивнула на светопреставление за спиной.

До слуха донеслись раскаты грома, заглушив последние слова. Ирасмус хрипло рассмеялся и тряхнул вмиг потяжелевшими от влаги волосами:

— Так я чувствую… — подошел ближе и, завораживая игрой света и тени в глубине огромных глаз, искушающее спросил, опустив взгляд на приоткрытые губы:

— А хочешь попробовать на вкус?

Настала очередь Надин расширить глаза, ничуть не уступая ситту:

— Н-н-нет! — ответила, на всякий случай, выставив перед собой обе руки, — Мне достаточно впечатлений! — и сделала пару шагов назад.

— Мне, пожалуй, тоже! — усмехнулся он и, резко развернувшись, отправился в другую сторону. Ветер мгновенно стих, тучи на горизонте растаяли, а море заискрилось всеми оттенками лазури.

— Какой, однако, реальный сон… и нереальный, одновременно… — прошептала Надин, пытаясь распутать налипшие на лицо волосы, похожие теперь на воронье гнездо. Устроенная ситтом встряска помогла отвлечься от невеселых мыслей, обратив внимание на окружающие обстоятельства:

— Ирасмус, а это точно сон? — стали все больше терзать сомнения.

— А как иначе? — отозвался тот, снова усаживаясь на берег. — Я, конечно, смог перенести к тебе Джедая, но тогда я был свеж и полон сил! Я обрел связь с остальными кристаллами своей души и напитался от твоих… отношений с капитаном…

Надин покраснела, вспомнив, чему именно стал свидетелем Ирасмус в форме Кольца. О был очень и очень близко, практически, участвуя в процессе. Хорошо, что молча. Ах, да! Он был занят едой! Ему было не до разговоров.

А ситт невозмутимо продолжил:

— Потратившись, я оказался перед выбором: вновь стать никем и уйти в Никуда, вернувшись в прежнее подчиненное состояние, или существовать осознанно, но бездействуя, так как на внешнее проявление энергии нет. Теперь я ничего не могу. Я стал совершенно бесполезен людям. Попробовав твоей крови, я могу общаться лишь с тобой во сне, когда грань между сознаниями истончается и можно соприкоснуться душами.

— И как долго ты будешь в таком… положении?

Ситт загадочно улыбнулся:

— Не так долго, как мог бы. У тебя очень насыщенная жизнь и яркие эмоции. Я терпелив.

Они помолчали. Было жаль ситта, вынужденного жить взаперти, но и самой жить под неусыпным вниманием не хотелось.

— Сделай лицо попроще! Не буду я подсматривать за тобой! Расслабься.

Не смотря ни на что, Ирасмус находился в приподнятом настроении и охотно отвечал на вопросы. Так, он рассказал про Синий Камень на Пикаре и Красные Камни на Сафо. По коридору Великого Пути раньше проходили молодые ситты, инициируя в себе силу, учась путешествовать от одной планеты к другой. Центральный Синий Камень — это карта мира, сосредоточие всех энергий. Красные Камни на Сафо — поддерживают установленный ситтами порядок и поглощают разрушительную энергию, но время от времени, нужно отдавать ее ситтам — универсальным поглотителям всех видов энергий. Но ситтов осталось очень мало, потому и забросили далекие от своего дома планеты.

— У людей короткая память. Они забыли, что когда-то мы уже помогали. Вы, как дети — хотите все и сразу, тут же забывая наказы взрослых. Вот мы и ушли в сторону…

— А ты не знаешь, как там мои дети? — воспользовалась моментом Надина, — Я теперь беспокоюсь не только о Никки, но и о Китане, и Карпе, и…вообще… — пожав плечами, она беспомощно улыбнулась. — Если можешь…

Но ситт не стал ничего уточнять. Он прикрыл глаза и вдохнул полную грудь воздуха, втягивая невидимые потоки энергий, несущие информацию обо всем и обо всех.

Узкое лицо ничего не выражало, застыв неподвижной маской, однако, через пару секунд, ситт словно поперхнулся и изумленно уставился на Надин.

— Что? Ирасмус? — забеспокоилась девушка, почувствовав неладное.

Ситт замотал головой, но продолжал смотреть на нее со странным выражением.

— Ирасмус! Что-то с Ники? С ребятами?

Ситт досадливо поморщился:

— Только не волнуйся. Тебе нельзя так переживать…

Надин приподняла брови, удивляясь, с каких пор ее переживания стали заботить ситта, питающегося ими же? Что-то изменилось?

— У меня уже передоз от твоих страхов… — осклабился Ирасмус, — Хочется чего-нибудь сладенького… — и припечатал. — Мужика тебе надо.