Валерий Негрей - Рык Посейдона

— Стоять! Назад! — и лишь когда увидел поднимающихся людей с автоматами, нажал на крючок. Так и не успев подняться, они ткнулись лицами в придорожную гальку. Вокруг него по камням зацокали пули.

У полотна дороги оставались ещё двое. Один из них был ранен.

— Бросьте оружие! — удивившись громкости своего голоса, крикнул Талгат. Ему вдруг стало неудобно за ту минутную слабость. Очереди из двух автоматов слились в одну и всё стихло. — Не стреляй! Свои! — крикнул он в сторону машины. Прошло несколько минут и с той стороны раздался голос:

— Хасан, это ты?… Ты живой?

— Живой! Живой!

Талгат поднялся на дорогу и подошёл к машине. Неподалёку лежал труп последнего убитого. Он лежал лицом вниз, в большой луже крови. В него попало несколько пуль. Чуть дальше, на боку, лежал ещё один. Он тихо стонал и пытался встать. Сквозь пальцы ладоней, которые прижимал к боку, сочилась кровь.

— Хасан! — раздался голос из кювета. — Помоги мне! — Талгат подошёл к краю дороги и увидел лежащего на спине афганца.

— Ты что, ранен? — спросил он.

— Да… в руку и ногу, — когда Талгат вытащил и подвёл его к кабине, он сел на подножку и спросил. — Что делать будем?… Нам отсюда надо уходить. Если они слышали выстрелы, то скоро придут сюда.

— Почему?… Ты знаешь этих людей?

— Это люди Мохаммади. Они следили за нами.

— Давай дождёмся попутной машины и уедем.

— Они догонят нас… Это его дорога.

— Ну, хорошо! Ты сможешь идти?

— Попробую… Хасан!.. Возьми в кабине деньги… Возьми там за свою машину.

— Километрах в трёх стоит машина. Она ждёт нас. Ты пока спрячься здесь, а я схожу за ней.

— Откуда она там взялась?

— Я ведь не спрашиваю тебя, откуда взялись эти машины, — Талгат улыбнулся и полез в кабину, — нам надо перевязать тебя, а там будет видно.

Когда всё было закончено, афганец привстал, опираясь на автомат, и протянул дипломат Талгату.

— Возьми это с собой… Если что — с тебя всё равно спросят. Я доберусь сам, а ты давай быстрее. В том кишлаке могут быть его люди. Тебя они не знают, — он сделал несколько шагов и остановился. Стон раннего привлёк его внимание. Автоматная очередь заставила Талгата пригнуться.

— Зачем ты? — он повернулся к афганцу. — Он же раненый!

— Представь его на моём месте… Здесь не медресе и милосердию никто не учит… Не теряй время, Хасан!

Они проехали кишлак и только начали подниматься на первый перевал, к мосту, когда в дорожном кармане Талгат увидел знакомые машины. Людей вокруг них не было. Он посмотрел на афганца. Тот пригнулся за сидение, покачал головой и сказал:

— Не останавливайся…. они могут быть связаны с Мохаммади.

Проезжая мимо, Талгат сказал Гуляму, чтобы тот ехал потише. Он хотел рассмотреть эти машины.

Это были обыкновенные армейские грузовики защитной раскраски с покрытым брезентом верхом, но с этой странной символикой на дверце кабины. На белом овале он успел разглядеть три буквы — НСС.

Они проехали мост, кишлак, въехали в ущелье, но Талгат никак не мог вспомнить расшифровку этих букв. То, что это было что-то национальное, понятно было из первой буквы, но дальше в голову лезли различные комбинации слов для разных служб. Каким-то подсознательным чувством понимал, что это не то. Он вспомнил свои беседы с Захаровым и Игнатьевым, ещё там, в Кабуле и его словно осенило — Национальная служба снабжения. Теперь он вспомнил, что Захаров говорил ему о своих подозрениях в том, что к транспортировке наркотиков может быть причастна какая-то полувоенная организация. Уж очень всё гладко проходило по территории Пакистана. И вот сейчас он сам убедился в этом.

— А что за люди напали на нас? Они к ним не имеют отношения? — он кивнул в сторону открытого окна.

— Эти, нет!.. Я узнал их, это люди Мохаммади. Им нужны были деньги. Опий они не возят, у них нет своих полей.

— А разве нужны свои поля? Сырец и так можно купить…

Афганец посмотрел на Талгата и улыбнулся.

— Сразу видно, что ты не занимаешься опием… Правильно делаешь.

«Надо быть осторожнее в расспросах» — подумал Талгат.

— А как они узнали, что мы везём сырец?… Значит, кто-то знал о вашем караване?

— Не знаю… Приеду в лагерь — буду искать… А тебе спасибо, что помог. Аллах не оставит тебя в беде.

До самого поста они не обмолвились больше ни словом. Афганец изредка постанывал, когда машина въезжала в колдобину, и просил пить. Лишь на посту он вопросительно посмотрел на Талгата и спросил:

— Ты довезёшь меня до каравана?

Талгат кивнул головой.

Кабул встретил Талгата разноголосицей машин, людей и более прохладной погодой. После изнуряющей жары Кандагара, когда в это время всё живое пряталось в тень, он спокойно шёл по улице, даже не пытаясь войти в тень невысоких, но раскидистых и аккуратно постриженных деревьев, которые ровными рядами шли по обе стороны улицы. Изредка останавливался, разглядывал разложенный по витринам товар, заговаривал с продавцами и шёл дальше. Он успел заскучать по этой жизни и сейчас, после долгого отсутствия, не мог наглядеться и надышаться только присущему большому городу воздухом, запахами и суетой. Он бродил уже второй час, когда вдруг понял, что ноги сами несут его в район, где находился военный госпиталь и где должна быть Наташа. Он знал, что не имеет право даже на мимолётную встречу, но ничего не мог поделать с собой. Он хотел хотя бы краем глаза увидеть её и уйти. До назначенной встречи с Захаровым было ещё около трёх часов.

Госпиталь находился в здании бывшего университета. Его окружал большой и тенистый парк. Пройдя сквозь ажурные, кованые ворота, он свернул в боковую аллею. Здесь, на многочисленных скамейках сидели афганцы, кто в одиночку, кто целыми семьями. Все они приходили сюда или лечиться или к больным. Вход для военных был с другой стороны, и он охранялся.

Талгат не знал, где хирургическое отделение, он просто пошёл наугад к двухэтажному корпусу, сверкающему сквозь кроны деревьев стеклянной лентой сплошных окон. Народу на аллеях в этом месте почте не было и можно было спокойно предаваться своим размышлениям и мечтам. Заложив руки за спину, он медленно брёл вдоль аллеи, не поднимая головы. Эта привычка осталась у него с детства, когда он с родным дедом делал длинные переходы от города до кишлака, где проводил всё лето. Дед закладывал за спину палку, подсовывал её под локти и так шёл всё дорогу. Он говорил, что так не устаёт спина и не болят плечи.

Аллея свернула в сторону от корпуса. Талгат поднял голову. Прямо перед ним, метрах в десяти стояла скамейка, на которой сидели два человека — мужчина и женщина. Женщина сидела к нему спиной, и они о чём-то негромко разговаривали. Она была в белом, вероятно, это был медицинский халат. Мужчина сидел за ней и смотрел перед собой, вертя в руках сухую веточку. Они не видели и за разговором не слышали его. Талгат остановился и не знал, что делать. Идти вперёд — было как-то неудобно, может они специально искали уединения и его приход нарушит или разорвёт нить разговора, который они вели. Развернуться и идти назад, но они могли услышать хруст щебёнки под его ногами и тогда ситуация становилась ещё более глупой. Он чувствовал себя как нашкодивший мальчишка, случайно оказавшийся свидетелем чего-то такого, что не подлежало чужому созерцанию.