Антон Жуков - Искатель. 2013. Выпуск №1

Тами воспринимает мир иначе, чем любой из нас. Но, в принципе, ее мозг здоров, в отличие от мозга Владимира — при болезни Альцгеймера разрушаются нейроны, и оттого больной становится подобен аутисту ослаблением связи с реальностью, но первое внешнее сходство быстро исчезает: аутист может обладать прекрасной памятью, а мозг, пораженный болезнью Альцгеймера, именно память теряет в первую очередь.

При бесконтактных экспериментах память наблюдателя (независимо от того, является «наблюдателем» прибор или живое существо) играет решающую роль. Практически всегда удовлетворительные результаты получались, если у «наблюдателя» (квантового компьютера — в экспериментах Квята) сохранялась память о более ранних явлениях. Надежно объяснить этот феномен пока не удавалось. Математически описать запутанность квантовых состояний с учетом памяти взаимодействующих систем оказалось не по силам даже теоретикам из группы Лоусона…

Память. Как описать в волновых функциях память наблюдателя-прибора? А память наблюдающего разума? Рациональна память или эмоциональна? Сугубо рациональное мышление необходимо на физическом семинаре и в лаборатории, но почти всегда приводит к искаженному восприятию и неверным выводам. Лишь допустив к решению проблем интуицию, подсознательное, то есть задействовав квантовый компьютер, каким является мозг, когда решает нестандартные задачи, можно прийти к правильным заключениям, потому что в этих случаях мозг пользуется информацией из других ветвей многомирия, не воспринимаемых классическим мозгом (и обычными компьютерами), но активно вмешивающихся в процесс решения, когда мозг работает в режиме перепутанных состояний.

Все это ясно, но…

Что-то он упустил, что-то, произошедшее сегодня, оценил неправильно.

Что?

Эхуд укрыл друга пледом, найденным в верхнем ящике бельевого шкафа, погасил в гостиной свет, оставив включенной слабую лампочку в коридоре, и минуту постоял у зеркала, глядя на собственное отражение, которое должно было ему подсказать нечто важное, обязательно должно было: в отличие от реального мозга, отражение не думает, для него интуиция играет куда более значительную роль — постойте перед зеркалом, глядя на отражение, передайте ему функции управления своим сознанием и, особенно, подсознательным, и вы почувствуете…

Эхуду довольно часто удавалось решить проблему, стоя перед зеркалом и вопрошая самого себя за стеклом. Мысль будто приходила оттуда, а может, это была его собственная мысль, но, отраженная зеркалом и вернувшаяся, она менялась, становилась неузнаваемой. И верной.

Возникло ощущение, что ночью произойдут события, которые хорошо бы предотвратить. Мимолетное беспокойство, которое Эхуд не столько отогнал, сколько отразил в зеркале, бросив вопросительный взгляд и получив в ответ спокойный и уверенный взгляд отражения. Глупости. Нужно хорошо выспаться, а утром он заедет за Игорем, они перед работой проведают Владимира и спросят, как провела ночь Тами.

Эхуд нашел на тумбочке в прихожей набор ключей, заглянул в гостиную — Игорь спал, натянув плед до плеч, — и покинул квартиру, заперев дверь снаружи. Он был уверен, что у Игоря есть второй набор ключей — не мог не быть. Эхуд помнил, что Игорь открывал дверь ключами, которые достал из висевшей у него на плече сумки. Открыв, обратно в сумку и спрятал.

Игорь не спал — находился в состоянии полудремоты: так устал за день (не столько физически, сколько эмоционально), что не мог открыть глаза, но именно усталость не позволяла заснуть. Он слышал, как ушел Эхуд, но встать и попрощаться было выше его сил. Слышал, как щелкнул в двери ключ, и даже подумал что-то по этому поводу, но так лениво и необстоятельно, что и мыслью это назвать было нельзя — нечто апатично-невнятное, но почему-то беспокоящее.

Ощущения опустились на более глубокий подсознательный уровень, и Игорь оказался в чем-то, напоминавшем американские горки. Он взлетал, и падал, и несся куда-то, а потом возвращался кружным путем. Траектория движения ему напоминала нечто знакомое, много раз виденное, он чувствовал, что сложное движение, вызывавшее ощущение подъема и падения, на самом деле очень просто, и если бы он думал, то понял бы происходившее, но он не думал, только чувствовал и оставался в неведении. Неприятное ощущение: чтобы понять, нужно лишь протянуть в нужную сторону нить мысли. Мысль ему действительно представлялась в виде тонкой золотистой нити, протянувшейся от одного ощущения к другому. Нить имела причудливую форму, но в то же время простую и повторявшую себя, как фрактал: будто на разные лады говоришь собеседнику одно и то же, с разными интонациями, разной громкостью, разными даже намерениями — и слышишь вроде бы разное…

Ощущение томительного непонимания.

Сон?

Игорь понимал, что не спит. Потом понял, что даже не дремлет, а просто лежит с закрытыми глазами и видит вместо обычных розовых кругов и колец непрерывную золотистую спираль. Он не мог — и не хотел — открыть глаза, чтобы прервать наваждение, и потом, гораздо позднее, раскладывая запомненное «по полочкам», сравнил свое состояние с наркотическим трансом. Он никогда не принимал наркотики и никогда не был в состоянии измененного сознания, но много об этом читал, а еще больше видел по телевизору и был уверен, что сравнение правильное. Тогда, однако, ему было не до сравнений, он летел в пространство, скрученный нитью, более прочной, чем самый прочный канат, не мог не только пошевелиться, но не мог и думать, сопоставлять, будто сознание тоже было опутано нематериальной нитью, и…

Телефон.

Телефон лежал на журнальном столике — можно было протянуть руку и взять аппарат, заставить его замолчать. Но для этого надо было допустить в мозг не ощущение звука, все более громкого и настойчивого, но и мысль о том, что звонит телефон и нужно протянуть руку…

Разве обычно он сначала думал, а потом дотягивался до трубки? Движение было инстинктивным; часто он уже произносил «алло» и, только услышав ответный голос, понимал, что с этим человеком ему говорить не хочется; нужно было сначала взглянуть на дисплей…

Телефон умолк наконец — переключился на автоответчик.

Но состояние изменилось. Игорь наконец открыл глаза. Первое, что он увидел, — часы, висевшие над телевизором. Два часа тридцать семь минут. Дня? Ночи?

Ночи, конечно. Эхуд ушел часов в одиннадцать. Значит…

Можно было посчитать, сколько прошло времени, но Игорю все еще было трудно сосредоточиться, он больше ощущал, чем думал. Он протянул руку и взял телефон. Звонила Фанни. Что-то опять произошло в «Бейт-Веред»? Ночью? Не дай Бог, если…

Игорь пришел в себя настолько, что сумел встать, сунуть ноги в тапочки и, подумав «Господи, только бы не…», нажать кнопку возврата разговора.