Марк Твен - Прогулка заграницей

Маніи восхожденія подвержены даже женщины. Наиболѣе знаменитая въ этомъ отношеніи туристка совершила восхожденіе на Вейсгорнъ всего за нѣсколько дней до нашего прибытія; во время снѣжной бури проводники ея потеряли дорогу, такъ что ей пришлось долго плутать среди вершинъ и глетчеровъ, пока была вновь найдена обратная дорога. Во время этой экскурсіи неутомимая путешественница провела на ногахъ двадцать три часа подъ-рядъ.

Наши проводники, нанятые въ джемми, поспѣли въ Зерматъ раньше насъ. Поэтому намъ ничего не препятствовало пуститься въ поиски за приключеніями, какъ-только будетъ порѣшенъ вопросъ относительно времени и цѣли экспедиціи. Первый свой вечеръ въ Зерматѣ я рѣшилъ посвятить ознакомленію съ горными экспедиціями или скорѣе съ приготовленіями къ нимъ.

Я прочелъ не мало книгъ, и вотъ, между прочимъ, то, что я нашелъ въ нихъ. Башмаки туриста должны быть прочны и подошвы ихъ должны быть снабжены гвоздями съ заостренными шляпками. Альпештокъ долженъ быть изъ самаго лучшаго дерева, такъ какъ переломъ его часто стоитъ жизни владѣльцу. Каждый долженъ нести съ собою топоръ, при помощи котораго необходимо вырубать во льду ступеньки. Для влѣзанія на отвѣсные уступы скалы необходимо имѣть лѣстницы; отсутствіе ихъ не разъ уже служило причиною, что туристамъ приходилось терять время для разыскиванія новой дороги, тогда какъ, обладай они лѣстницами, это было бы излишнимъ. Необходимо имѣть отъ 150 до 500 футовъ крѣпкой веревки, которая употребляется при спускѣ по такимъ склонамъ, которые слишкомъ круты и скользки, чтобы ихъ можно было пройти какимъ-либо другимъ способомъ. Затѣмъ необходимъ стальной крюкъ, привязанный къ другой веревкѣ; крюкъ этотъ весьма полезенъ при подъемѣ на такіе выступы, до верху которыхъ лѣстница достать не можетъ; въ такомъ случаѣ веревкой этой вертятъ надъ головой наподобіе лассо, и закидываютъ крюкъ вверхъ, гдѣ онъ и зацѣпляется за какой-нибудь выступъ; по веревкѣ туристъ взбирается наверхъ, стараясь не думать, что если крюкъ сорвется, то онъ остановится не ранѣе, какъ спустившись въ такія области Швейцаріи, гдѣ его вовсе не ожидаютъ. Другая не менѣе важная вещь — это веревка, которою связываются вмѣстѣ всѣ члены одной партіи, съ тою цѣлью, что если одинъ изъ нихъ сорвется съ уступа или провалится въ трещину ледника, то другіе, откинувшись назадъ всѣмъ своимъ тѣломъ, удержатъ его на веревкѣ. Каждый долженъ запастись шелковымъ вуалемъ для защиты лица отъ снѣга, дождя, слякоти и вѣтра, а также синими или вообще цвѣтными очками для защиты глазъ отъ страшнаго врага — снѣговой слѣпоты. Необходимо, наконецъ, имѣть нѣсколькихъ носильщиковъ для переноски провизіи, вина, научныхъ инструментовъ и фланелевыхъ мѣшковъ, въ которые туристы залѣзаютъ на ночь.

Я закончилъ чтеніе ужаснымъ приключеніемъ, случившимся однажды съ м-ромъ Вайнеромъ на Маттергорнѣ въ то время, когда онъ въ одиночку бродилъ на этой горѣ въ 5.000 футъ надъ городомъ Брейлемъ. Онъ осторожно пробирался вдоль обрыва въ томъ мѣстѣ, гдѣ край его переходилъ въ крутую покатость, покрытую оледенѣлымъ снѣгомъ; покатость эта на глубинѣ около 200 футовъ переходила въ нѣчто вродѣ рытвины, непосредственно за которой зіяла пропасть въ 800 футовъ глубиною, дно которой представляла поверхность ледника. Нога у него поскользнулась и онъ упалъ. Онъ говоритъ:

«Ранецъ потянулъ прежде всего мнѣ голову внизъ и я упалъ на камни футовъ на 12 ниже пункта, откуда началось паденіе; камни сдвинулись съ мѣста и увлекли меня далѣе, при чемъ я, перевертываясь черезъ голову, полетѣлъ по наклону въ рытвину, палка выскочила изъ рукъ и я прыгалъ подобно мячику, дѣлая съ каждымъ разомъ все большіе и большіе прыжки; раза четыре или пять я ударялся головою то о ледъ, то о камни все съ большею силою. Послѣднимъ скачкомъ я пролетѣлъ, не касаясь земли, около 50–60 футъ, отъ одного края рытвины до другого, и ударился о скалу, къ счастію, всѣмъ своимъ лѣвымъ бокомъ. Платье мое зацѣпилось за камни, такъ что нѣсколько задержало мое паденіе, и я безъ движенія упалъ на спину въ снѣгъ. Къ счастію, голова моя пришлась выше ногъ и нѣсколько отчаянныхъ усилій дали мнѣ возможность удержаться въ рытвинѣ почти на самомъ краю пропасти. Палка, шляпа и вуаль — все это покатилось далѣе и исчезло изъ виду, а грохотъ и удары скалъ, стронутыхъ мною и упавшихъ на ледникъ, говорили мнѣ, какой участи я только-что избѣжалъ. Я упалъ съ высоты около 200 футъ и сдѣлалъ это разстояніе въ семь или восемь прыжковъ. Еще какихъ-нибудь десять футъ и мнѣ пришлось бы совершить гигантскій скачекъ съ высоты 800 футъ на лежащій внизу ледникъ.

„Положеніе было очень серьезное. Кровь лила болѣе чѣмъ изъ двадцати ранъ. Самая серьезная была на головѣ, и я тщетно усиливался закрыть ее одною рукою, держась въ то же время за скалу другою. Кровь лилась цѣлымъ фонтаномъ при каждой пульсаціи. Наконецъ, какъ бы по вдохновенію, я схватилъ большой комъ снѣга и облѣпилъ имъ, какъ пластыремъ, свою голову. Мысль оказалась удачною и истеченіе крови уменьшилось. Тогда осторожно я началъ ползти вверхъ и черезъ нѣсколько минутъ отчаянныхъ усилій достигъ до безопаснаго мѣста, гдѣ и упалъ въ обморокъ. Солнце уже садилось, когда сознаніе вернулось ко мнѣ, и, прежде чѣмъ я успѣлъ спуститься съ Великой Лѣстницы, сдѣлалось темно хоть глазъ выколи; но счастіе и осторожность помогли мнѣ и всѣ 4.700 футовъ спуска до Брейля были совершены мною благополучно, такъ что я ни разу не поскользнулся и не сбился съ дороги“.

Раны продержали его нѣсколько дней въ постели. Затѣмъ онъ выздоровѣлъ и снова взошелъ на эту гору. Таковы истинные любители горъ; чѣмъ болѣе они забавляются, темъ сильнѣе разгорается въ нихъ желаніе.

Окончивъ чтеніе, я почувствовалъ, что уже не принадлежу самому себѣ; я сдѣлался разсѣянъ, задумчивъ; я грезилъ наяву невѣроятными опасностями и приключеніями, которыя я только что пережилъ вмѣстѣ съ авторомъ книги и которыя закончились нашимъ общимъ тріумфомъ. Нѣкоторое время я просидѣлъ молча, потомъ обернулся къ Гаррису и сказалъ:

— Я рѣшился.

Что-то такое поразило его въ моемъ тонѣ; я замѣтилъ, что когда онъ взглянулъ мнѣ въ глаза и прочелъ то, что тамъ было написано, то лицо его сильно поблѣднѣло. Послѣ мгновеннаго колебанія онъ спросилъ:

— Что такое? Говорите!

— Рѣшено, — сказалъ я совершенно хладнокровно:- что я поднимусь на Риффельбергъ.

Еслибъ я выстрѣлилъ въ моего бѣднаго пріятеля, то и тогда онъ не свалился бы такъ внезапно со своего стула, какъ теперь, услышавъ эти слова. Если бы я былъ его отцомъ, то и тогда онъ не просилъ бы меня болѣе усердно отказаться отъ моего намѣренія. Но я былъ глухъ ко всѣмъ его убѣжденіямъ. Замѣтивъ, наконецъ, что ничто не можетъ измѣнить моего рѣшенія, онъ замолчалъ и наступившая затѣмъ тишина прерывалась только его вздохами. Я сидѣлъ, какъ мраморная статуя, съ глазами, устремленными въ пространство и мысленно уже боролся съ опасностями горной экскурсіи; долго другъ мой глядѣлъ на меня молча, при чемъ въ глазахъ его сквозь слезы блистало восторженное удивленіе, но, наконецъ, онъ не вытерпѣлъ, бросился въ мои объятія и растроганнымъ голосомъ воскликнулъ: