Марк Твен - Вильсон Мякинная голова

— И неужели вы, мамаша, стояли все время тамъ у окна?

— Странный вопросъ! Понятно, что я стояла и смотрѣла. Развѣ я могла поступить иначе? Вѣдь не каждый же день удается видѣть поединокъ.

— Да вы сами были какъ разъ на линіи выстрѣловъ? Неужели вы не боялись?

Роксана презрительно усмѣхнулась.

— Чего же мнѣ было бояться? Я веду свой родъ отъ Смита и Покагонты, которые не боялись не только пуль, но и вообще ничего въ свѣтѣ.

— Могу сказать, что въ такомъ случаѣ имъ очень везло, потому что здраваго смысла у нихъ, навѣрное, уже не хватало. Я, на вашемъ мѣстѣ, тоже не рѣшился бы стоять у окна.

— Никто тебя и не подозрѣваетъ въ такой рѣшимости!

— Ну, а кто-нибудь кромѣ того былъ тоже раненъ?

— Да, всѣ были мы ранены, кромѣ близнеца-блондина, доктора и секундантовъ. Впрочемъ, судья остался почти невредимъ. Мякинноголовый Вильсонъ говоритъ, что пуля срѣзала старику только локонъ волосъ.

— Ахъ, чортъ бы его побралъ! — подумалъ про себя Томъ. — Какъ близка была возможность выпутаться разъ на всегда изъ денежныхъ непріятностей и вдругъ дѣло не выгорѣло изъ-за того только, что подлый итальянецъ промахнулся на какой-нибудь дюймъ. Теперь я очень побаиваюсь, что старикъ, чего добраго узнаетъ еще подъ конецъ, кто я такой, и продастъ меня какому-нибудь скупщику негровъ. Онъ не задумается тогда ни на минутку сбыть меня съ рукъ въ низовыя плантаціи. — Затѣмъ Томъ присовокупилъ уже вслухъ совершенно серьезнымъ тономъ:

— Знаешь ли, матушка, что надъ нами стряслась не шуточная бѣда?

Роксана вздрогнула и у нея отъ страха даже духъ захватило.

— Послушай, дитятко, зачѣмъ ты такъ внезапно говоришь мнѣ такія страшныя вещи? Я чувствую себя теперь такъ, какъ если бы меня хватили обухомъ по головѣ. Что же у васъ тамъ случилось?

— Случилась одна такая вещь, о которой я не хотѣлъ сперва вамъ разсказывать. Въ виду моего отказа отъ поединка онъ опять разорвалъ завѣщаніе и…

Роксана поблѣднѣла какъ смерть и проговорила: «Ну, теперь для тебя все кончено, — кончено навсегда. Пришелъ! видно, нашъ конецъ. Намъ съ тобой остается теперь лишь умереть съ голоду»…

— Обождите же немножко, мамаша, и дослушайте то, что я вамъ хочу сказать! Поймите, что старикъ, рѣшившись стрѣляться самъ съ этимъ итальянцемъ, сообразилъ должно быть, что его могутъ убить и что ему пожалуй не удастся тогда простить меня больше въ этой жизни. Поэтому онъ снова написалъ завѣщаніе. Я видѣлъ это завѣщаніе и остался имъ совершенно доволенъ. Однако же…

— Слава Богу, мы тогда вѣдь опять спасены! Не понимаю только, зачѣмъ ты меня до такой степени испугалъ, разсказывая такіе ужасы?

— Погодите же, мамаша, говорятъ вамъ, и дайте мнѣ кончить! Тѣхъ мелочей, которыми мнѣ удалось здѣсь поживиться, не хватитъ на погашеніе и половины моего долга. Понятно, что кредиторы не захотятъ дожидаться. Вы сама, мамаша, можете себѣ представить, что выйдетъ, если они предъявятъ судьѣ мои векселя.

Рокеана опустила голову на грудь и сказала своему сыну, чтобы онъ помолчалъ и не мѣшалъ ей хорошенько обдумать положеніе дѣла. ІІо прошествіи нѣсколькихъ минутъ она объявила внушительнымъ тономъ:

— Вотъ что я скажу тебѣ, голубчикъ: ты долженъ вести себя теперь страхъ какъ осторожно и самымъ что ни на есть благоразумнымъ образомъ: судья остался цѣлъ и невредимъ, а потому, если ты дашь ему хоть малѣйшій поводъ, онъ немедленно же уничтожитъ опять свое завѣщаніе и тогда, значитъ, пиши пропало. Онъ для тебя не станетъ въ третій разъ составлять завѣщаніе. Смотри же теперь, чтобы въ ближайшіе нѣсколько дней зарекомендовать ему себя съ отличнѣйшей и самой выгодной стороны. Веди себя такъ, чтобы онъ повѣрилъ въ твое исправленіе, да поусерднѣй ухаживай за старушкой Праттъ, которая считаетъ себя твоей теткой. Она пользуется большимъ вліяніемъ на судью, а вмѣстѣ съ тѣмъ очень къ тебѣ расположена. Немного погодя уѣзжай отсюда въ Сенъ-Луи. Торчать на глазахъ у старика тебѣ не зачѣмъ, такъ какъ заглазно ты вѣрнѣе сохранишь себѣ его расположеніе. Тамъ тебѣ надо войти въ сдѣлку съ ростовщиками. Ты разскажешь имъ, что судья все равно долго не проживетъ. Это будетъ и въ самомъ дѣлѣ вѣрно. Попроси своихъ кредиторовъ, чтобы они повременили и обѣщай заплатить имъ хорошіе проценты, положимъ, хоть десять процентовъ…

— Десять процентовъ въ мѣсяцъ?

— Ну, да! Тогда начни продавать понемногу и въ разныхъ мѣстахъ то, что тебѣ удалось здѣсь раздобыть, и аккуратно выплачивай проценты. На сколько времени хватитъ твоей добычи?

— Мѣсяцевъ на пять или на шесть, должно быть, хватитъ.

— Въ такомъ случаѣ тебѣ не зачѣмъ безпокоиться. Если онъ за полгода не умретъ, то все же тѣмъ временемъ что-нибудь и успѣетъ выгорѣть. Надо возлагать упованіе тоже и на Бога. Дѣло твое, голубчикъ, въ шляпѣ, если только ты самъ будешь вести себя благопристойно.

Строго взглянувъ на сына, она присовокупила: — И ты непремѣнно долженъ вести себя благопристойно!

Томъ разсмѣялся и обѣщалъ что постярается. Роксана не удовлетворилась этимъ обѣщаніемъ и объявила совершенно серьезнымъ тономъ:

— Тутъ рѣчь идетъ не о томъ чтобы стараться, ты долженъ и въ самомъ дѣлѣ вести себя добропорядочно. Не смѣй больше украсть даже и булавки, такъ какъ это будетъ теперь уже не безопасно. Не ходи въ такія мѣста, гдѣ собираются гуляки и шелопаи и перестань разъ навсегда съ ними якшаться! Не пей ни единой капли водки, слышишь? Ни единой капли! Распростись съ азартными играми и не дотрогивайся руками до картъ. Отложи попеченіе стараться, а прямо исполняй то, что я тебѣ приказываю. Я буду за тобою слѣдить и узнаю про тебя всю подноготную, вотъ какимъ образомъ: я и сама поѣду теперь въ Сенъ-Луи, и ты долженъ будешь тамъ ежедневно заходить ко мнѣ, чтобы докладывать о своемъ житьѣ-бытьѣ. Кромѣ, того я сумѣю лично за тобой присмотрѣть, и если только ты хоть въ чемъ нибудь не выполнишь данной тебѣ инструкціи, я, клянусь Богомъ, немедленно-же пріѣду сюда обратно, объявлю судьѣ что ты негръ и невольникъ и докажу ему это.

Она немножко помолчала, для того, чтобы ея слова успѣли возымѣть вожделѣнное дѣйствіе, а затѣмъ добавила:

— Надѣюсь, Чемберсъ, ты вѣришь, что я и въ самомъ дѣлѣ поступлю такимъ образомъ?

Томъ былъ теперь въ достаточной степени протрезвившись, а потому объявилъ, безъ малѣйшаго оттѣнка легкомыслія въ голосѣ:

— Да, мамаша, я этому вполнѣ вѣрю и понимаю васъ! Можете быть увѣрены, въ свою очередь, что я исправился и притомъ исправился навсегда. Ничто въ свѣтѣ не въ состояніи ввести меня теперь во искушеніе.

— Ну, такъ иди домой и принимайся за дѣло.