Песах Амнуэль - Искатель, 2013 № 10

Нет, скорее, из недавнего, из сегодня, накатило на память, нещадно давя и пятная кровью прежде белоснежные бока. Что-то страшное, от которого и защитить себя и всех можно лишь одним способом. Как на войне.

Зажегся зеленый, но я так и остался стоять. Все могут оказаться правы, и никто не прав. Я не могу найти ответа, хотя старик оставил почти все для решения загадки.

Пустота внутри разгорелась, я расстегнул ворот кожанки. Не понимаю почему, но мне кажется, что старик все же попал в цель. Только не успев понять этого.

Я оглянулся на дома, мимо которых должен был бродить еще вчера, посмотрел на пустырь, на перекресток. Вздохнул и медленно побрел к остановке. Не сегодня, может, когда-нибудь еще, но не сегодня.

Бело-зеленый автобус подошел, открыл двери и поглотил меня.

— Подъем! — орет Есман, отгибая левый наушник моего портативного игрика. — Еще раз увижу тебя слушающего всякую дрянь вместо того, чтобы слушать вызов, — пойдешь за ветеранами в госпитале дерьмо убирать!

Я как раз пытался слушать новый альбом «Заводных кукол», интересное сочетание хэви и индастриала плюс академический вокал сиамских сестер Энни и Дженни. В самое ближайшее время их розовые парики должны будут засветиться в Санкпите.

Я выключаю игрик, снимаю наушники и аккуратно кладу их на подоконник.

— Это не дрянь. Куда едем?

— В чисто поле. Бегом-бегом, козлоногий! Франц ждет.

Прочие лекари, находящиеся в комнате отдыха, даже не пытаются скрыть усмешек. И это называется: образованные люди. Меня тут, кажется, никто не воспринимает всерьез.

— Не смейте называть меня… — Я не договариваю, потому что Есман уже вылетает из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.

Натягиваю форменную куртку, беру «уши» и плетусь следом. Даже пообедать нормально не успел. Это уже седьмой вызов до обеда. Два пролета по лестнице вниз, не забыть взять чемоданчик с полки, команда отводчику двери — и вот я в холле. Франц дожидается с листком вызова у окошка диспетчера, жует резинку и вроде бы строит глазки толстой крашеной блондинке, которая больше похожа на доярку, чем на леклома. Что за вкус у этих немцев?

Франц — это наш водитель. Стандартное клетчатое кепи, защитные гогглы с радиолампами, застегнутая на все пуговицы черная куртка, галифе и кожаные сапоги. По-русски еле говорит, глаза как у хамелеона, курит сигары и носит на запястье браслет с собачьим когтем: это его талисман. Но говорят, что город знает феноменально, ас в плане нахождения кратчайших путей доставки пострадавших. С Виктором Есманом вместе три года. Я пока не видел, чтоб они о чем-либо разговаривали по душам. Лишь короткие реплики по делу.

В общем, повезло мне с командой.

— Принимайт. Кентавроид, — говорит Франц.

— Что, прости? — Я протягиваю руку, чтобы взять листок, но Есман меня опережает. Не глядя, он кидает его в папку вызовов.

— Марш в карету.

На улице тепло и солнечно. Небо высокое и прозрачное. Дорожка к стоянке усыпана желтыми листьями. Я пинаю их ногами.

Залезаю в карету «Victorum». Опять в кузов. Вообще-то в водительской кабине три места, но Есман не дает мне сидеть рядом с ним. Уже целую неделю я езжу в этом дурацком кузове, меня демонстративно отделили, причем Есман всегда плотно закрывает окошко между кабиной и кузовом, в кузове душно, а кабина с откидывающимся верхом, что весьма удобно в жару; Франц на такую несправедливость лишь цыкает зубом, смеется и качает головой. И эта скверная привычка обзываться в присутствии коллег. Скотина этот штаб-лекарь Есман, думаю я.

Перед тем как окошко в очередной раз закроется, успеваю снова спросить:

— На что вызов-то?

Виктор Есман, не глядя, бросает мне диспетчерские бумажки. Я разворачиваю тугой рулончик с пометкой «cito!», читаю и чувствую, что глаза лезут на лоб. Действительно, кентавроид. Раньше я видел их только на картинке в энциклопедии, они живут изолированно за чертой города и без лишней необходимости с другими жителями не общаются. Я вспоминаю, что одним из преподавателей Виктора Есмана был Норих — старый и мудрый кентавр. Не поэтому ли ему отдали этот вызов? Кентавр…

Это должно быть интересно.

Мои глаза скользят по строчкам. Мужская особь. Имя: Пол. Фамилия: Кротов. Возраст: семь лет и четыре месяца. Адрес: Колтушские поля, 14. Первоначальные жалобы на сильную усталость, головную боль, похудание, ломоту в теле, повышение температуры до сорока двух градусов…

Поехали!

На двухнедельном курсе no зооатропонозу нам давали только общую информацию.

Средняя продолжительность житии кентавра: тридцать пять лет. То есть Пол в переводе на человеческую метрику: шестнадцатилетний подросток. Нормальная температура тела кентавра колеблется в районе 37,5 градусов. Гибридность накладывает отпечаток на анатомию и физиологию. Характерно: крупная голова, скуластое большеносое лицо с широким ртом, 38–40 зубов, бочкообразная грудная клетка (у кентавров особая структура легких — один человеческий дыхательный аппарат не способен обеспечить достаточное поступление кислорода; то же касается и прочих систем организма, например: пищеварительная система представлена двойным желудком и сравнительно более длинным кишечником для максимального всасывания питательных веществ), животная часть, как правило, меньше, чем у представителя чистого вида. Я про туловище. Реальный кентавр больше похож на пони. Развит гермафродитизм. Кентавроиды всеядны. Но траве предпочитают белковую пищу.

В социальном плане кентавроиды сами по себе. Как индейцы. Живут своим гетто. Теоретически за ними закреплены общечеловеческие права, но на практике работу в городе им найти вряд ли удастся. Если только в цирке или на развозке — и то и другое унизительно для настоящего кентавра, этим склонны заниматься онокенгавры: полулюди-полуослы. Многие из кентавров предпочитают заниматься частным хозяйством, они великолепные фермеры. Правда, отдельные из них, как Норих, добиваются впечатляющих высот познания и тогда становятся учителями, инженерами или даже врачами. Обладают уникальной природной интуицией. Склонность гибридов к инсайту, часто в обход логики, уже никто в научном мире не оспаривает. Но все-таки у большинства мозг находится на довольно низкой ступени организации (из-за чего расистски настроенные личности скорее прикрепляют их к животным, нежели к людям).

Если говорить о развитии, то, по-моему, не последнюю роль в этом играет продолжительность жизни:..

Дверь открывается, и солнечный свет взбивает пылинки, осевшие на кислородном баллоне.

— Вылезай, конь, — говорит Есман. — Мечтать потом будешь.