Арсений Алмазов - Искатель. 2013. Выпуск №6

Но однажды все закончилось.

В допросную спустился начальник отдела внешней разведки Масудзабуро Утияма. Полковнику Утияме было уже за пятьдесят, он никогда не бравировал выправкой и моложавостью, как это делают почти все офицеры преклонных лет. Полковник держался соответственно своему возрасту и, видимо, оттого-то чувствовал себя очень комфортно в своем стареющем теле. В глазах он таил веселую мудрость, что скорее одеяние буддийского монаха, а вовсе не военный мундир, было бы ему больше к лицу.

Симпэй стоял спиной к двери, текущей из крана водой старательно отмывал пальцы.

— Осторожнее, господин полковник, здесь не очень чисто, — предупредил он через плечо, высушивая руки полотенцем.

На полу ногами в угол, словно со скелета снятое и брошенное, лежало человеческое тело с обезображенной и забрызганной кровью головой. Переступая его, стараясь не попасть сапогом в склизкие тошнотворные сгустки, Утияма заметил:

— Пустяки, Тед. Душно здесь, вот это беда. Вентиляция-то у тебя забита, конечно.

Симпэй раскатал рукава, застегнул все имеющиеся на кителе расстегнутые пуговицы и только потом повернулся к Утияме — тот молча созерцал распростертое тело.

— М-м-м, не понимаю, нельзя разве просто… пристрелить… Хотя… о чем я говорил?.. — быстро опомнился он. — Ах да, распоряжусь, чтобы сегодня же вентиляцию прочистили.

Симпэй ощутил приятный подъем настроения.

— Вы сказали: пристрелить! Тогда поручите это любому из старших офицеров департамента, а то ведь я тоже не понимаю, как можно дослужиться до полковника, не убив ни одного врага.

— На меня намекаете, — Уитяма проказливо погрозил пальцем, — это зря. Однако за бутылку саке могу шепнуть, на кого именно нужно намекать, чтоб самому в полковники выйти.

Оба от души посмеялись. Потом Уитяма утер увлажнившиеся глаза и стал серьезным.

— Пропащее дело, Тед. Бери себе другое. — Симпэй хотел что-то ответить, но начальник замахал на него руками и кивнул на потолок: — Догадываешься, у кого оно на контроле, а?

— Ну, разве что догадываюсь.

— И ты совершенно правильно догадываешься. У него этот мертвец тебе с рук не сойдет — пойдешь под трибунал.

Капитан-лейтенант прошелся от стены к стене.

— Еще на два допроса его хватит, а больше и не надо. Не тревожьтесь, — успокоил Симпэй, — я не упущу его на тот свет с нашими сведениями. Через три дня они будут у вас на столе.

— Может, посвятишь в свою методику? Убеди меня, что они действительно когда-нибудь станут нашими.

Капитан-лейтенант долго собирался с мыслями, потом решительно произнес:

— Он расскажет все, что нам нужно… в обмен на быструю смерть от пули. Скоро он будет готов принять это предложение.

Уитяма тепло, по-отечески, глядел на Симпэя — и тот спросил, просто спросил, чтобы показать свое душевное отношение к полковнику:

— Что скажете?

— Верный это ход или нет, не знаю, скажу только о моральной стороне вопроса. — Уитяма глубоко вздохнул и перешел на плавную интонацию: — Уинстон Черчилль всегда неприязненно относился к Сталину и всегда видел в нем своего настоящего и будущего врага. Тем не менее однажды он заключил с ним союз против Гитлера — или, если угодно, сделку. Он думал, русский медведь сломает хребет этому волку, Англия же, в свою очередь, на какое-то время закроет глаза на милитаристическую политику России в отношении Польши и Финляндии. Еще большая ненависть к фюреру толкнула премьер-министра на этот шаг. «Если Гитлер вторгнется в ад, я заключу союз даже с дьяволом», — говорил он. Но поверь мне, пройдет время, и эта сделка вылезет ему боком. Какие бы выгоды тебе с того ни открывались… Никогда не иди на сделку с врагом, Тед.

Симпэй, как учителю, ему поклонился.

— Благодарю за совет, господин полковник.

— Это не совет, капитан-лейтенант, — Уитяма выдержал паузу, — это приказ!

Потрясенный Симпэй не находил слов.

— Как это понимать?! — произнес он задушенным голосом.

— Повторяю, пропащее дело. И сегодня у тебя его заберут в другой отдел. Будешь опять ловить шпионов.

— Что же, выходит все мои труды зазря!

Уитяма тронул ногой окровавленное тело.

— После твоей мясорубки он, видимо, никогда больше не сядет за штурвал и не сбросит ни единой бомбы на Японию — значит, уже не зря. Но если по чести, — полковник вновь кивнул на потолок, — появились кое-какие мысли.

— Если тоже по чести, то на фронте мне было гораздо проще, — вскричал Симпэй. — По крайней мере, там было понятно, что от меня хотят!..

— Где снова и окажешься, — ввернул Уитяма, — коли с ним покончишь. И тебя убьют. Убьют! Умереть за свою империю — пара пустяков. Любой болван сможет, — полковник уже покидал допросную. — Я же хочу, чтобы ты ради нее жил.

Вот и все, что он сказал, закрывая за собой дверь.

Глухие сумерки одни

Приносят звук издалека:

В саду остывшем розмарин,

Ночь слышит пульс его — сверчка .

Жизнь Уикса в темноте холодеющего тела впрямь напоминала тот еле трепещущий в воздухе звук, который по законам поэтического жанра должен вот-вот затихнуть. Сердце еще бьется, но в каждую клетку организма уже послан сигнал-известие о близком конце, и все находится в ожидании неизбежной тишины. Пока что только этот одинокий стрекочущий пульс — и больше ничего.

Вероятно, в ту секунду, когда то безмолвие наступило, где-то на другом конце планеты некто подумал об Уиксе с очень сильной любовью. И этого хватило, это было единственным условием, при котором процесс смерти дальше уже невозможен, судьба, выполнив мертвую петлю, выправилась и продолжила свой полет. Он пришел в себя через три дня в больничной палате.

Первое время Уикс мог передвигаться только на костылях. В просторном, пахнущем хлоркой халате он часто тащил себя в коридор, где были окна, и выглядывал на улицу. За окнами больницы лежал снег — судя по тому, сколько он находится в плену, стояла ранняя зима. Как-то на обледенелой ветке Уикс увидел соловья и даже через стекло услышал его пение; черт возьми, неужели же действительно идет война?

Мало-помалу врачебный уход и сносное питание поставили его на ноги. Лицо приобрело прежние черты, неизгладимым напоминанием о методике Симпэя остались только шрамы да в правом глазу теперь все расплывалось. Самого Симпэя Уикс больше не видел, зато почти каждый день его навещал незнакомый пожилой полковник, через переводчика он справлялся о самочувствии Уикса и, в общем, был к нему искренне сострадателен.

Однажды в палату вошли двое, они принесли Уиксу одежду и велели в нее переодеться. Переодетого в грубую, холерного цвета хламиду, его вывели на улицу и посадили в автомобиль. А через некоторое время ввезли в затянутый колючей проволокой периметр. Уикса вывели к кирпичному зданию — изнутри здание представляло сеть длинных, пересекающихся коридоров с однотипными железными дверями. Так выглядела токийская комендантская тюрьма, что находилась в районе Сугамо. Около двери под номером 367-00 Уикса остановили, отперли замок и водворили в тесную сырую камеру. Он стал типичным тюремным заключенным.