Андрей Иванов - Славное море. Первая волна

Низкое солнце, коснувшись далекой горы, быстро закатилось, точно растаяло. И зеленые острова, и синеватые горы, и. беспокойная вода покрылись серебристым туманом.

Было время отдыхать, и Геннадий ушел в каюту. Она помещалась на носу, с правого борта, маленькая, всего на две койки.

Гена втянул под стол складные стулья, прикрыл широким иллюминатор, задернул на нем синюю занавеску, и каюте стало темно.

Жизнь матроса ему показалась вовсе не плохой: тут же и работа, и тут же рядом жилье.

«Может, она и полюбится тебе, неподходящая-то», — Вспомнил он слова Ивана Демидовича.

Может быть! Первый день плавания был совсем не тяжелым — на корабле ничего не случилось.

И когда лег в постель, подумал, что над ним сейчас на вахте новый надежный товарищ, и не надо ни о кем беспокоиться.

Можно спать.

Проснулся Геннадий от страшного грохота и сразу не понял, в чем дело. Похоже было, что над головой тысячи тяжелых гирь посыпались на листы железа.

И только когда что-то тяжелое булькнуло в воду и раздался грохот, понял, что пароход остановился что это над ним грохотала в клюзе цепь падающего якоря.

Что случилось? Почему стали? — громко спросил ом, говеем не думая, что он в каюте один.

Ему никто не ответил. Быстро встал с постели, спустился вниз, отдернул занавеску на иллюминаторе.

За иллюминатором открывался широкий синий залив. Высокий берег плотно застроен веселыми домами.

Быстро оделся, вышел на палубу.

«Чернорецк!» — первое, что он услышал наверху.

Горняцкий поселок Чернорецк раскинулся в обширном устье долины между двух гряд высоких лесистых сопок. Прямо к воде сбегали широкие улицы, застроенные новыми домами. Чуть выше вырисовывались длинные здания складов. А дальше за синей цепью сопок поднимались вершины далеких Верхоянских гор с белыми полосами еще не растаявшего снега.

Над поселком густо дымила электростанция, а чуть в стороне легко попыхивала прозрачным дымком невысокая труба бани. Баня, как и электростанция и столовая, работала круглые сутки. Она нужна горнякам, как свет, жилье и пища.

Но нигде не было видно обычных для угольных разработок высоких копров, всякого рода шахтных надстроек.

В заливе стало шумно. На караване кипела работа — его расчаливали. Юркий моторный бот «Чайка», шхуна «Пионер» и прибывший сюда еще раньше колесный пароход «Алдан» забирали от каравана порожние тысячетонные и пятисоттонные баржи и уводили их к дамбе под погрузку угля для судов, плавающих в Арктике.

Часть команды отпустили на берег. В их число попал и Геннадий. Он держался ближе к Носкову: с ним первым ему пришлось работать в плавании. Носков казался ему самым бывалым матросом, он много рассказывал об Арктике. И делал это так вдохновенно и ярко; что Геннадий представлял себе, будто сам видел плавающие ледяные горы, шумливые птичьи базары, клыкастых моржей и круглоголовых тюленей.

Уже в шлюпке Носков начал рассказывать историю Чернорецка, слышанную им в первый приезд сюда. И опять с такими подробностями, словно все пережил сам.

— Когда-то всего этого здесь не было, — говорил он, как искусный оратор, проводя рукой вдоль берега. — Пришел сюда маленький караван и высадил на берег сразу двести человек. А дело позднее. Снег пошел, шуга по реке двинулась. Караван уйти не мог и тоже зазимовал тут… Зимовать, оно ничего — ребята молодые, горячие. А только где зимовать — в поселке всего семь домиков. А мороз — пятьдесят и шестьдесят градусов. Поставили палатки, печи железные соорудили. Что дальше делать? Строиться? Но с чего начать?

— Известно, с чего начинать, с жилья, — сказал Юсуп.

— Нет, они решили другое…

— Зачем другое? Человек жилье должен иметь.

— А они взяли и построили электростанцию. Вот! Носков сказал это с такой гордостью, будто это сделано было по его личному совету.

— Рискованно, — поддержал Юсупа Сергей Алферов. — Электричеством в такой мороз не нагреешься. Плохо думали начальники.

— Тебя бы, разумного, туда, — рассердился. Носков. — Зимой день-то здесь маленький, три часа, а работы уйма. Как ни строй, до самой весны не закончишь. Электростанцию строили все. Через двадцать дней она уже ток дала. На крыше поставили прожекторы, и на берегу стало, хоть иголки подбирай. Потом строили днем и ночью. К Новому году не только дома, даже клуб успели построить.

Юсуп покачал головой:

— Однако, красиво у них получилось…

— Да, мудро решили задачу, — признал свою неправоту и Алферов. — Как-то все просто и умно, а в голову сразу не пришло.

— Смотря какая голова на плечах, — съязвил Носков.

— Ну, твоей уж не позавидую, — огрызнулся Сергей.

Шлюпка ткнулась в песок, и Сергею, сидящему впереди, пришлось прыгать первому. Дальше пошли, разбившись на мелкие группы. Геннадий остался с Носковым вдвоем. После такого рассказа ему хотелось пройти по поселку, полюбоваться каждым домиком, однако Носков повел его прежде на дамбу.

— Я там работал когда-то, — объяснил он свое намерение. — Уголь грузили. Хочу посмотреть, так ли все, как раньше было.

Дамба далеко тянулась вдоль берега, сплошь заваленная углем. Между гор угля в узеньких траншеях стояли транспортеры. У стен дамбы причаливались сразу несколько барж. Их ставили так, что свисающие с дамбы транспортеры оказывались прямо над открытыми люками. Включали транспортеры, и в люк низвергался шумливый поток угля.

— А мы тогда в мешочках грузили на тачки, — с сожалением сказал Носков. — Тяжело и муторно.

Маленький электровозик притащил на дамбу целую вереницу вагонеток. Их быстро опорожнили, и электровоз торопливо потащил состав обратно. Геннадий проводил его взглядом.

— Куда он?

— В шахту, — ответил Носков.

— А где она?

Кругом не было никаких признаков шахты. Сразу за дамбой поднималась в небо крутая, вся в каменистых осыпях гора. На. ее вершину надо смотреть, придерживая шапку.

— Как же его туда поднимают? — озадаченно спросил Геннадий.

— Мальчишка ты. Что ль, догадки нет?

Геннадий обиделся. Он действительно еще ничего не понял.

Песков потянул его немного в сторону, чтобы уголь не мешал им видеть подножие горы.

Электровоз уже ткнулся в гору и исчез в ней, за ним скрылся и весь состав.

— Он прямо в гору, — пояснил Носков, хотя в этом и не было необходимости: Серов и сам успел разобраться.

У устья шахты теперь только клубился белый парок.

— Почему здесь туман такой?

Носков рассмеялся наивности вопроса Геннадия. Но ни этот раз не стал его упрекать. Ему нравилось показывать свою осведомленность, и он готовно пояснил:

— Шахта в вечную мерзлоту уходит. Оттуда по штольне холодный воздух идет. А здесь, сам видишь, жара какая. Вот горячий воздух, сталкиваясь с холодным, и образует туман. Вроде как если зимой дверь во двор открыть.