Александр Соколовский - Дом на улице Овражной

Как-то дворник Куприян, злобно ворча, принес в дом лист бумаги с оторванными углами. Он снял его с ворот дома, где жили Вольские. В листке было сказано, что рабочие должны с оружием в руках защищать свои права. Еще говорилось там, что царь гонит на войну с Японией тысячи рабочих и крестьянских сыновей и что гибнут они из-за глупости царских генералов, чтобы богачи и хозяева заводов и фабрик еще больше наживались и богатели.

От дворника пахло водкой и луком. Он сказал, что эти листовки вешают на стенах и заборах разбойники-большевики, студенты и евреи. Под большим секретом сообщил он Лёниному отцу, что недолго большевикам и евреям осталось тешиться и пить христианскую кровь.

Когда Куприян ушел, отец вслух, хотя и негромко, прочитал весь листок матери, а увидав, что Леня стоит и слушает, прогнал его из столовой.

С каждым днем становилось в городе все тревожней, все неспокойней. Говорили, будто на пушечном заводе, в Коромыслихе, рабочие устроили митинг и многих из них зарубили вызванные туда казаки.

Однажды Леню не пустили утром в гимназию, хотя день был не воскресный и не праздничный. Ариша, ахая и суетясь, снимала со стен иконы и для чего-то ставила на подоконники, так, чтобы их было видно с улицы. Отец вернулся со службы еще до полудня. Выглянув из окна, Леня увидел, что улица как-то необычно пустынна, а во многих окнах соседних домов выставлены иконы. Он спросил у матери, для чего их выставили, но мать велела ему сейчас же отойти от окна.

В полдень за окнами послышалось нестройное пение. Леня тайком приоткрыл занавеску и увидел толпу людей. Люди пели и несли в руках иконы и портреты царя. Но вот, поравнявшись с бакалейной лавкой, где, сколько Леня помнил себя, торговал маленький добрый и близорукий Самуил Шнейдер, несколько человек из толпы бросилось к дверям. Лене почему-то стало страшно. Сначала он подумал, что, наверно, это «разбойники-большевики» собираются ограбить лавку старого Шнейдера. Но тотчас же заметил среди толпы дворника Куприяна.

Толпа ревела и ломилась в двери лавки. Леня увидал, как Куприян поднял с мостовой камень и швырнул его в окно. Брызнули стекла. Внезапно дверь распахнулась, и сам старый Шнейдер, бледный, с трясущимися губами, появился на пороге. Его сбили с ног. Он что-то кричал. Леня тоже закричал от страха и кинулся к матери, в столовую.

Неожиданно на улице загремели выстрелы. Потом все стихло.

Вечером Ариша, убежав куда-то на полчаса, вернулась и сообщила новости. Толпа разбежалась, потому что за Шнейдера заступились рабочие с мебельной фабрики. У рабочих были ружья, но стреляли они вверх, видно, чтобы только попугать.

С этого дня Леня стал бояться дворника Куприяна, а когда тот ругал большевиков и студентов, не верил ни одному его слову.

Как-то вскоре, выходя из гимназии после занятий, Леня встретил своего одноклассника Степу Кукушкина. Степы в тот день на уроках не было, и все решили, что он заболел. Но Кукушкин сказал, что и не думал болеть, а ходил смотреть митинг на мебельной фабрике.

Мальчики вдвоем побежали к фабрике. Еще издали увидели они в воротах множество людей. Рабочие стояли молча, сосредоточенно, окружив незнакомого Лене человека в черном пальто и широкополой шляпе. Было их очень много. Видно, пришли сюда и рабочие с бумажной фабрики и большерукие, хмурые, закопченные землекопы с рудника, где на днях уволили шестерых рабочих.

Незнакомец что-то говорил, стоя на куче ящиков посреди двора. Чтобы лучше видеть и слышать, ребята взобрались на забор. Человек в шляпе говорил о том, что черносотенцам-погромщикам надо дать крепкий отпор. Он сказал, что во многих городах рабочие организовали комитеты общественной обороны, милицию и дружины. Леня вспомнил стрельбу на улице, когда толпа ломилась в лавку Шнейдера. Наверно, это толпу разогнали такие же дружинники, как и в тех городах, о которых говорил незнакомый оратор.

Потом на ящиках появилась худенькая, совсем молодая женщина в синей шубке и белой меховой шапочке. У нее был звонкий голос, и мальчишки, сидя на заборе, хорошо все слышали. Она говорила, что рабочие не должны терпеть, когда хозяева увольняют их, штрафуют и стараются украсть каждую копейку. Этому надо положить конец. Пусть администрация рудника примет обратно шестерых уволенных рабочих, пусть увеличит поденную плату, отведет помещение для больницы…

В толпе послышались крики: «Правильно!», «Верно говорит!» А девушка рассказывала, что на многих заводах — она сама там была — хозяева пошли на уступки рабочим. Только выступать нужно всем вместе, сообща, — пускай хозяева поймут, что рабочие до конца будут бороться за свои права.

Внезапно Леня услыхал разноголосые трели полицейских свистков. По улице к воротам фабрики бежали городовые. За ними, у площади, показались казаки на лошадях. Что-то не видно их было, когда Куприян швырнул камень в окно лавки Самуила Шнейдера!

Размахивая нагайками, казаки врезались в толпу рабочих. Ребята кубарем скатились с забора и задворками побежали по домам.

Прошло еще несколько дней. Разное говорили о том, что произошло на фабрике Каратаева. Кто уверял, что нескольких агитаторов-большевиков арестовали, кто, наоборот, убеждал, что рабочие прогнали казаков. Леня не знал, куда девалась девушка в синей шубке. Но однажды вечером у двери раздался стук. Отворив, Леня увидел Аришу, которая морщилась, видно от боли, и тихо стонала. А рядом с ней, поддерживая ее под локоть, стояла та самая девушка, что выступала на митинге. Оказалось, что Ариша, возвращаясь домой от сестры, поскользнулась на улице и упала. Девушка помогла ей добраться до дому. Вместе с Аришей прошла она на кухню, велела Лене принести из аптечки бинты, согрела воду, усадила Аришу на табурет, разула и принялась растирать ей ногу…

Прибежали в кухню отец и мать Лени, захлопотали, засуетились. Но девушка сказала, что теперь Арише надо денек полежать, и она поправится. Вот тогда-то и назвали ее «Маленькой докторшей».

Наступил декабрь. Но тревога не рассеялась. Прошли слухи, что в самом Петербурге и в Москве вспыхнул бунт. Особенно много говорили о московских бунтовщиках. А в одно пасмурное утро Леня, проснувшись, услыхал за окнами странные звуки: будто кто-то хлопал доской по листу фанеры. Вскочив с постели, Леня босиком подбежал к окошку. Улица на перекрестке была загорожена кучей каких-то бочек, ящиков, мешков, сорванных с петель дверей и железных кроватей. Изредка среди этой груды возникало легкое белое облачко, и тогда раздавался звук удара доской. Потом Леня понял, что это винтовочные выстрелы. Вскоре он разглядел и людей, которые прятались за мешками и ящиками. Они стреляли в сторону площади, но в кого они целятся, не было видно. Неожиданно среди этих притаившихся фигур Леня заметил знакомую синюю шубку. Он сразу же узнал Маленькую докторшу. В ее руке был револьвер, из которого она время от времени посылала пули туда же, куда стреляли и остальные.