А Адалис - Абджед, хевез, хютти... Роман приключений. Том 4

На этом и порешили.

Когда путники уснули липким и неуютным сном, Сергей с часок поддерживал огонь костра, потом сладко потянулся, так, что хрустнули кости, и стал спотыкаясь прохаживаться, чтобы развеять накатывающий сон. Ночь стояла на редкость теплая и светлая. С яркого синего купола свисала огромная бледно-розовая луна. Очертания гор четко и бодро выделялись на веселом фоне неба. Сережа подошел к реке, утешительно журчащей меж глинистых берегов, и долго, с бессмысленной улыбкой, слушал бойкое пение лягушек. Странный щелкающий звук привлек его замедленное внимание. — Наверно, ветка хрустнула, — лениво сказал он вслух, хотя смутно сознавал, что звук этот напоминал не треск хвороста, а быстрый разрыв твердого шелка: часовым необоримо овладевала усталость. С отчаянным усилием Сергей поднес руки к глазам и, словно десяток пудов, поднял пальцами свинцовые веки. Как в бреду, он увидел совсем близко от себя высокие белые фигуры, хрустальное синее небо, догорающий костер и огромную желто-розовую луну, медленно падающую за снеговые вершины…

… СЕXXЕЗ ЗЕЗЭГЕ

«ДОМ ОТДЫХА»

У выхода в Немецкое море шумит Темза… куда спокойней широкие воды индийских рек… Гаш… кровь приливает к вискам… Грицько, Грицько рубят тополя!..

— «Я думаю, их следует купать поодиночке»

…розоватых Гималаев… Пятнадцать, восемнадцать, двадцать один… В правом стынет масло… двадцать четыре… пусть будут враги осаждать наши крепость… двадцать семь… двадцать девять… понимаешь, урток, тали это счастье… мы аргонавты… тридцать шесть… карточная система бред… не суди ты меня, Тамерлан, тридцать раз я в бою померала… абджед хевез хютти… вулканические бомбы.

— «Возлюбленные братья, еще никогда я не видел таких небесно-лиловых ляжек!»

…сорок один, сорок два… на один угол карагач стоит, на другой угол карагач стоит… на четвертый угол карагач стоит, на пятый угол карагач стоит… отец металлист… дедушка крестьянин… партия превыше всего… ваше здоровье, господин полковник… хе-хе… верблюд… верблюдечки…

— «Готово, брат Эвгелех!»

…мать крестьянка… возжаждал я чужого аллаха… одиннадцать, двенадцать, тринадцать… Энни Беккет… Энни… десять против ста… абджед хевез хютти…. келеме… ке… ле… ме… нэ текел фарес… выдержим! с гор снег… снег с гор… гор… мамаша… хе-хе.

— «Готово? Готово!»

…бритье… стритье… завитье… лошади поданы. Осетрина разварная, мы проваливаемся, сэр… хав… хав… черные гусары… у-ух… парамарибо… бунтари… не-п-перемени…

— «Готово. Анаксагор, примите»

…рблюд… Бухараре дидем… Кандагаре дидем… Галочка… дитё… Джонни… жонни… просрочил… рочил… на дру… угол карагач стоит… на третий… гол… арага… оит… а… ер-тый… ол… а… ага… ит… а… ятый… у… а… а… оит… а… т… о… о… а… и… а… с. о… у… а… аа… а… о… и…………… а…………………………………………о……………у……………

Уикли казалось, что сознание ни на минуту не покидало его. С наслаждением он повернулся на боку и открыл глаза. Было совершенно темно. Царапнув себя по щеке, чтобы окончательно проснуться, Уикли ощупал мягкое ложе и шелковистую ткань подушки. Он мельком просмотрел в памяти фильм минувших событий и остановился перед тьмой. Все было более чем странно; не выветрившееся религиозное чувство подсказывало смутные образы, ни в какой мере не уяснившие теперешнего состояния. Джонни снова овладела приторная истома. Он положил руку под голову, тяжело вздохнул и будто в ответ на его вздох разлился мягкий голубоватый свет. Уикли мог наконец рассмотреть окружающее: стен не было, потолка не было. Со всех сторон подступала темная пелена, но он ясно видел голубое сияние на своей одежде, свои короткие бледные пальцы и пестрые покрывала ложа. Тело Джонни облекало нечто вроде дамского пеньюара; на полу, около узкогорлого кувшина, стояли кожаные сандалии. Юноша поднес кувшин ко рту и выпил несколько глотков холодной воды, чудесно пахнущей апельсином и эвкалиптовой смолкой. Вода окончательно возвратила его к действительности. Одев сандалии, он сделал несколько шагов опасливо, как слепой; пальцы вытянутых рук коснулись препятствия. Это была темная, как ночь, стена. Уикли понял, почему комната казалась бесконечной: потолок и стены были покрыты черной матовой краской. Дверей не было. Замаскированные, они, вероятно, сливались с гладкими стенами. Источник голубого света также оставался скрытым. Когда Уикли стал искать какой-нибудь кнопки или рычага, широкие рукава хитона скользнули к плечам — по левой руке от плеча до кисти тянулся ровный красноватый шрам, по-видимому, недавно заживший. Как Джонни ни напрягал память, он не мог сообразить, когда и где была поранена его рука. Если этот порез недавний, то… — «да, конечно, в таком случае на заживление понадобилось бы не менее нескольких суток. Значит, я провел их в этой комнате… значит, они совершенно выпали из моей памяти»… Освеженная было голова снова начала кружиться. Бросившись ничком на постель, он старался разобраться в хаосе воспоминаний: что с товарищами? Где Арт? Где Козодоевский и Седжи?

Из путанной задумчивости его вывел легкий скрип. Человек в голубоватом плаще широким и плавным жестом предложил Уикли покинуть комнату. Уикли повиновался с захолонувшим сердцем. Когда они подошли к стене, внезапно открылся ярко-желтый просвет и в нем — узкий, длинный коридор, вымощенный цветными изразцами. Плащ метнулся в сторону и, казалось, исчез в стене. Уикли нырнул в сводчатую комнату, освещенную сквозь узкие окна дневным светом. Середину комнаты занимал низкий мраморный стол. Мягкие ковры заглушали шаги. За окнами зеленел парк и синели далекие горы. В оглушительной тишине мягко журчали бесчисленные ручейки и тонко звенели высокие фонтаны. Кто-то схватил Джонни за плечо.

— Седжи!

Сережа не знал английского, Джонни — русского.

— Арт, нет? Нот?

Раздался стеклянный жалобный звон. Двери открылись, и в комнату вошли Джелал и Борис. Последний с жидкоблестящими глазами кинулся к Сереже.

— В чем дело? Щеглов! Это — великие посвященные.

Так один за другим появлялись новенькие белые хитоны недостающих членов экспедиции. По привычке путешественники уселись на ковре и принялись допрашивать друг друга. Арт и Александр Тимофеевич пополнили маленький пробел.

— После бегства Бориса их, кажется, повели по бесчисленным переходам и мостикам. В конце пути, на широком искусственном канале качалась закрытая лодка. Погрузив пленников, люди в плащах отчалили от берега. Арт долго боролся с внезапным сном, чуткое ухо специалиста улавливало в полудремоте заглушенный звук мотора…