Алекс фон Берн - База-500. Смертельная схватка

25 августа 1942 года, Белоруссия,

урочище «Волчьи норы»

Рудаков на рассвете подполз к выходу из землянки и осторожно выглянул наружу. У потухшего костра дремал часовой с винтовкой. Стояла полная тишина. Рудаков бесшумно проскользнул мимо часового и, присев за толстым стволом векового дуба, перевел дыхание. Он хотел разведать, как без лишнего шума можно выбраться с территории гражданского лагеря, и собирался уже двинуться дальше, как вдруг услышал хруст ветки: кто — то шел буквально метрах в пяти от него. Рудаков бесшумно упал ничком, развернулся и осторожно выглянул из — за корневища дуба.

По небольшой полянке шел Павличенко. Он остановился у входа в землянку, находившуюся метрах в двух от дуба, и громко покашлял. Через четверть минуты из землянки появился Пронягин: голый по пояс и босиком, в одних галифе.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил он у Павличенко. — Разведчики вернулись?

— Нет, пока еще не вернулись, — ответил Павличенко. — Но скоро должны. Тут дело такое, куда важнее! Пришел Федорцов, от дяди Вовы.

— Что ему нужно? — спросил Пронягин: в его голосе проскользнуло искреннее удивление.

— Он сказал, что немцы начинают большую операцию против нас, предложил проверить снаряжение бойцов и выдать им сухие пайки. Слушай, это не просто так: у дяди Вовы есть свой человек в гестапо. Если он говорит, что мы попали под молот, значит, так оно и есть. Мне собирать командиров?

— Ну, если Федорцов… тогда действительно информация верная. Собирай! А что еще Федорцов сказал?

— Ничего, он тебя видеть хочет. Сказал, что ради этого и пришел.

— Вот оно как… — потер затылок Пронягин. — Видно, ему еще чего — то надо.

— Еще бы, — усмехнулся Павличенко. — Ради того, чтобы нас предупредить о войсковой операции немцев, Федорцов через немецкие кордоны лезть не стал бы.

— Значит, так, — решительно сказал Пронягин. — Собирай командиров, усиль охранение, дисциплину подтяни… А я на базу, с Федорцовым беседовать. Да, и как разведчики придут, — тут же ко мне!

Пронягин вернулся в землянку, а Павличенко скрылся в лесу. Рудаков вернулся в свою землянку, улегся на нары и задумался, переваривая информацию.

— Дрянь твое дело, Пронягин, — сказал сидящий напротив командира отряда имени Щорса человек. — Обложили тебя немцы со всех сторон, со дня на день Коссово возьмут, а потом за тебя вплотную примутся. Немцами округа так и кишит — еле — еле с Земелиным мимо них проскользнули! Или ты всерьез надеешься в Волчьих норах отсидеться? Так немцы уж танки подтянули, самолеты разведывательные летают: вон, с утра над лесом «рама» висела. Ты же военный человек, должен понимать, что разберут немцы завалы на лесных дорогах под прикрытием танков и затянут удавку окружения на твоей шее. Недели две еще, и все!

— Понимаю я это, товарищ лейтенант госбезопасности, и сиднем не сижу, — с обидой отозвался Пронягин. — И план у меня есть. Немцы ждут прорыва в сторону Иванцевичей, думают, что я на юго — восток прорываться буду. А мы на север прорываться будем, в Налибокскую пущу. Народу опытного хватает, пока немцы очухаются, нас уж и след простыл!

— А с гражданским лагерем делать что будешь? Ну, тех, кто помоложе, с собой возьмешь, это понятно. А женщины с детьми малыми и старики? Им с вами никак не прорваться, верно? — спросил старший лейтенант госбезопасности Федорцов, заместитель начальника отряда «Дядя Вова» по разведке. Он сегодня утром как снег на голову свалился вместе со своим проводником Земелиным и двумя бойцами. Уже месяц, как оперировавший в Налибокской пуще отряд «Дядя Вова» установил связь с отрядом имени Щорса. Пронягин знал, что отряд «Дядя Вова» — диверсионная группа НКВД, имеет радиосвязь с Москвой. Это не группа окруженцев, эго серьезные люди, со своим заданием, связью, агентурой. Короче, перечить им нельзя.

— В этом и суть! — ответил Пронягин. — Уведем немцев подальше от гражданского лагеря, немцы блокаду снимут, а там уж они потихоньку по окрестным деревням разойдутся. Помогут люди, я думаю!

— Плохо думаешь! — оборвал его Федорцов. — После блокады тут немцы все деревни пожгут. Уже начали, между прочим. Негусто тут будет с деревнями. А в тех, что останутся, люди свою тень на порог будут бояться пустить, а не то, что беглых евреев. Улавливаешь?

— Если мы будем прорываться на север, то гражданский лагерь останется в стороне и немцы его не найдут, — начал доказывать Пронягин, но Федорцов снова оборвал его:

— Слушай, что я тебе скажу, лейтенант! Ты военный человек и должен понимать, что не все я тебе сказать могу. Но о Налибокской пуще думать забудь! Никаких прорывов на север: пойдешь на юг, в Пинские болота, — там формируется партизанское соединение, там ты нужен. И идти туда ближе и безопаснее, чем в Налибокскую пущу. А теперь слушай в три уха: немцы через пару дней начнут большую антипартизанскую операцию. На большой территории операцию разворачивают: от Пинских болот до Налибокской пущи. И гордиться можешь: вся эта заваруха в основном из — за тебя разгорелась. Так что в Налибокскую пущу тебе не прорваться: немцы блокируют подходы к ней, а позавчера 18–й латышский полицейский батальон занял само село Налибоки. Вот так: не пробиться тебе в том направлении. И еще: через два дня немцы начнут штурм Коссова. А как возьмут город, так начнут леса прочесывать. Так что и в Волчьих норах тебе не отсидеться. А теперь самое главное: начнут тебя окружать, кольцо сжимать, но здесь будешь сидеть, пока немцы у тебя на хвосте не окажутся. Ты не просто прорваться должен: ты должен немцев за собой на юг увести. Такая вот задача тебе, лейтенант.

— И кто конкретно мне эту задачу ставит? — мрачно осведомился Пронягин.

— Считай, что в моем лице тебе задачу ставит Москва, — жестко ответил Федорцов. — Кстати, когда ты Коссово захватывал, то ведь ни с кем не советовался, верно? Так вот: теперь есть конкретный приказ, так что выполняй четко и безукоризненно. А то в последнее время некоторые твои действия выглядят… весьма подозрительно.

Кровь бросилась Пронягину в лицо. Сама мысль, что кто — то может обвинить его в трусости или шкурничестве, казалась ему чудовищной: честные и искренние люди всегда болезненно относятся к любым несправедливым подозрениям.

— Это что же вы имеете в виду, товарищ лейтенант госбезопасности? — тихо проговорил Пронягин. В его голосе не было скрытой угрозы, но было нечто такое, что заставило Федорцова немедленно смягчить тон.

— А ты думаешь, что про твою кралю черноокую никто ничего не говорит? — спросил Федорцов и, увидев закаменевшие скулы Пронягина, поспешно добавил: