Юрий Кунов - Искатель, 2014 № 07

— Зачем?

— Не зачем, а о чем. Галина, я из уголовного розыска. Нам нужны ваши свидетельские показания.

— Какие еще показания?

— Гражданка Мешкова, вы хотите, чтобы мы вас повесткой вызвали?

Щелкнул замок, и металлическая дверь приоткрылась. Жарких увидел на пороге круглолицую розовощекую девушку в длинном халате из голубой блестящей ткани.

— Вы Галина Мешкова? — спросил старший лейтенант, показывая удостоверение.

— Ну, я. А что?

Девушка была с Жарких почти одного роста, а основные объемы ее фигуры он на глаз определил как 100—70—100. В этом вопросе он мог дать фору даже опытному портному.

К женщинам с пышными формами старший лейтенант не испытывал особого интереса. Ему больше всего нравились девушки с тугими мышцами и плоскими животами. Посохин называл их «футболистками».

— Приветик! — Жарких улыбнулся, чтобы немного разрядить обстановку. — Вы не против, если мы с вами поговорим об одном деле?

Девушка несколько раз окинула полицейского критическим взглядом с ног до головы. Она словно прикидывала, соглашаться на свидание с этим недомерком или нет.

— Проходите, — сказала она наконец, и, распахнув дверь, отступила в коридор.

— Спасибо!

— Тапки наденьте, — бросила она строго и указала на стоявшую в коридоре у стены обувь.

Пока Жарких переобувался в пляжные шлепанцы, девушка скрылась в одной из комнат. Старший лейтенант поспешил следом за ней.

Галина сидела на диване, закинув ногу на ногу, и смотрела на улицу через открытую балконную дверь. Ноги ее были прикрыты полами халата.

Жарких огляделся. Слева — советского производства, но сохранившая товарный вид мебельная стенка, под завязку набитая хрустальной посудой, прямо у окна — телевизор «Самсунг» с большим жидкокристаллическим экраном на стеклянной подставке, на полу, в тон шторам, веселенькой расцветки ковер. Стульев в комнате не было.

— Куда можно сесть?

— Садитесь на диван. Что там с нашим Сашкой случилось?

— С ним пока ничего не случилось. Скажите, вы вечером тридцатого мая катались с ним на лодке?

— Не помню. — Галина подняла глаза к потолку. — Тридцатого мая…

— Полторы недели назад это было. С вами еще Светлана Лавлинская…

— А, вспомнила. Ну, и что вам нужно?

Девушка посмотрела на Жарких так, что ему захотелось вызвать ее в отдел повесткой.

— В какое время вы в тот вечер подъехали к старому пляжу?

— В половине десятого, наверное.

— Вы точно помните?

— Ну, да.

— Сколько времени вы там находились?

— Минут десять.

— Вы кого-нибудь там видели?

— Тетка какая-то там была и мужик еще.

— Опишите их.

— Тетке лет сорок пять, в белом коротком халате с поясом, крашеная блондинка. Очки на ней клевые были. Здоровенная такая бабища. Мужик тоже высокий. Одет был в черную рубашку и черные джинсы. Симпатичный, веселый.

— Самохин его как-нибудь называл?

— Сейчас… Стасик, по-моему.

— Может, Стас?

— Какая разница?

— Вы кого-нибудь из них с собой забирали?

— Да. С нами Стас этот поехал.

Жарких достал телефон и показал девушке фотографию Стасова.

— Вы этого мужчину знаете?

— Это он тогда на пляже был. Мы его и забирали. А он что натворил?

— Пока не знаем. Посмотрите, какая из женщин была тогда на пляже со Стасовым?

Старший лейтенант, положив телефон в правый нагрудный карман рубашки, вытащил из левого семейный снимок Квасовых.

— Смотрите внимательно.

Галина слегка прищурилась.

— Та, что старше была на пляже. А рядом с ней кто?

Жарких засунул снимок в карман.

— Посторонние лица. Или вы из них кого-то знаете?

— Нет. Просто интересно.

— И где вы этого мужчину высадили потом?

— На нефтебазе.

— Время не вспомните?

— Когда высадили? Десять уже было. Или около того.

— Уже темнело?

— Да, почти стемнело. Сейчас же где-то в начале одиннадцатого становится темно. Вернее, тогда. Сейчас еще позже.

— А та высокая женщина точно осталась на пляже?

— Лошадь эта? Да, она там осталась. Когда мы уезжали, она так на нас посмотрела.

— Как?

— Ну, у нее рожа такая недовольная была.

— Больше на пляже в тот вечер вы никого не видели?

— Не знаю. Вроде нет.

— А почему вроде?

— Ну-у… Мне показалось, что кто-то из кустов за нами подглядывал.

— Показалось?

— Я не знаю. Может, никто и не подглядывал. Ощущение такое было. Я всегда чувствую, когда мужики на меня пялятся.

— Может, это Стас на вас пялился?

— Он на Светку пялился.

— Значит, вам показалось, что какой-то мужчина наблюдал за вами в тот момент?

— Что вы привязались? Да! Мне так показалось!

— Павел, я сейчас подойду! — увидев входящего в кафе Посохина, крикнул Манукян. — Подожди чуть-чуть. С экономикой только разберусь немножко.

Хозяин «Магистрали» снова склонился над толстой тетрадью, разложенной на стойке бара.

Майор сел за столик и осмотрелся. Посетителей было немного, но у них у всех был заказан знаменитый и недешевый манукяновский шашлык. Запах жаренного на углях мяса кружил голову. Посохин сглотнул набежавшую слюну.

Манукян закрыл наконец тетрадь и сунул ее под стойку. Подойдя к майору, он протянул крепкую волосатую руку.

— Здравствуй, Павел! Что тебе принести? Что будешь кушать?

Привстав, Посохин поздоровался со старым приятелем и помотал головой.

— Ничего. Надо поговорить.

— Со мной?

— С тобой. Кристину позови, пусть за стойкой похозяйничает.

— Серьезно говорить будем?

— Серьезней не бывает.

— Подожди немножко.

Манукян отправился в подсобку, и вскоре в зале появилась Кристина. Она помахала Посохину рукой и встала за стойку бара. Хозяин «Магистрали» снова подошел к майору и опустился напротив него на стул.

— Какое дело у тебя ко мне? Не стесняйся, говори напрямик.

— Разговор предстоит неприятный, Карен. И для тебя, и для меня.

— Тем более обойдемся без фиглей-миглей. Мы же с тобой не женщины, чтобы ходить вокруг да около.

— Отлично! — Посохин, не мигая, смотрел на Карена. — У тебя были намерения приобрести участок земли в сквере возле Центрального пляжа?

— Были, — Манукян ответил на вопрос без промедления. — Пока хотел взять в аренду, со временем собирался выкупить, если дело пошло бы как надо.

— Но Квасова перешла тебе дорогу?

— Перебежала, как черная кошка.

— Знаешь, какие слухи в городе появились?

— Какие?

— Что это ты ее на тот свет отправил.

Манукян несколько раз потер толстыми пальцами гладко выбритый подбородок, словно хотел удостовериться в его идеальном состоянии.

— Ты тоже так считаешь, Павел?

— А ты как считаешь, я служу закону?

— Не сомневаюсь ни на секунду.

— То есть ты считаешь, что я честно выполняю свою работу?