Джек Лондон - Собрание сочинений в 14 томах. Том 1

Наконец с пронзительным криком шаман остановил зловещий палец на Ла-Лахе. Тот затрясся, словно осиновый лист, уже видя себя мертвым, свое имущество разделенным, свою жену замужем за своим братом. Он хотел заговорить, оправдаться, но язык у него прилип к гортани и от нестерпимой жажды пересохло во рту. Клок-Но-Тон, свершив свое дело, казалось, впал в полузабытье; однако он слушал с закрытыми глазами, ждал: вот сейчас раздастся знакомый крик – великий крик мести, слышанный им десятки и сотни раз, когда после его заклинаний люди племени, точно голодные волки, бросались на трепещущую жертву. Однако все было тихо; потом где-то хихикнули, в другом месте подхватили – и пошло и пошло, пока оглушительный хохот не потряс все кругом.

– Что это? – крикнул шаман.

– Хо! Хо! – смеялись в ответ. – Твоя ворожба не удалась, Клок-Но-Тон!

– Все же знают! – запинаясь, выговорил Ла-Лах. – На восемь долгих месяцев я уходил на лов тюленей с охотниками из племени сивашей и только сегодня вернулся домой и узнал о покраже одеял.

– Это правда! – дружно откликнулась толпа. – Когда одеяла Гунии пропали, его не было в поселке.

– И я ничего не заплачу тебе, потому что твоя ворожба не удалась, – заявила Гуния, которая уже успела подняться на ноги и чувствовала себя обиженной комическим оборотом дела.

Но у Клок-Но-Тона перед глазами неотступно стояло лицо Скунду с его слабой, едва заметной усмешкой, и в ушах у него звучал тоненький голос, похожий на отдаленное верещание сверчка: «Я получил его от человека по имени Ла-Лах, и мне не раз приходила мысль… Ты умеешь круто действовать, и твое прибытие озарит нас светом».

Оттолкнув Гунию, он рванулся вперед, и толпа невольно расступилась перед ним. Симэ со своей лодки выкрикнул ему вслед обидную шутку, женщины хохотали ему в лицо, со всех сторон сыпались насмешки, но он, ни на что не обращая внимания, бежал со всех ног к дому Скунду. Добежав, он стал ломиться в дверь, колотил в нее кулаками, выкрикивал страшные проклятия. Но ответа не было, и только в минуты затишья из-за двери слышался голос Скунду, бормочущий заклинания. Клок-Но-Тон бесновался, точно одержимый, и, наконец, схватив огромный камень, хотел высадить дверь, но тут в толпе прошел угрожающий ропот. И Клок-Но-Тон вдруг подумал о том, что он один среди людей чужого племени, уже лишенный своего величия и силы. Он увидел, как один человек нагнулся и подобрал с земли камень, за ним и другой сделал то же, – и животный страх охватил шамана.

– Не тронь Скунду, он настоящий кудесник, не то, что ты! – крикнула какая-то женщина.

– Убирайся лучше домой, – с угрозой посоветовал какой-то мужчина.

Клок-Но-Тон повернулся и стал спускаться к берегу, изнывая в душе от бессильной ярости и с тревогой думая о своей незащищенной спине. Но ни один камень не полетел ему вслед. Дети, кривляясь, вертелись у него под ногами, хохот и насмешки неслись вдогонку – но и только. И все же, лишь когда лодка вышла в открытое море, он, наконец, вздохнул свободно и, встав во весь рост, разразился потоком бесплодных проклятий по адресу поселка и его обитателей, не забыв особо выделить Скунду – виновника его позора.

А на берегу толпа ревела, требуя Скунду. Все жители поселка собрались у его дверей, настойчиво и смиренно взывая к нему, и, наконец, маленький шаман показался на пороге и поднял руку.

– Вы мои дети, и потому я прощаю вам, – сказал он. – Но это в последний раз. То, чего вы все хотите, будет дано вам, ибо я уже проник в тайну. Сегодня ночью, когда луна зайдет за грани мира, чтобы созерцать великих умерших, пусть все соберутся в темноте к дому Гунии. Там имя преступника откроется всем, и он понесет заслуженную кару. Я сказал.

– Карой ему будет смерть, – воскликнул Боун, – потому что он навлек на нас не только горести, но и позор!

– Да будет так! – отвечал Скунду и захлопнул дверь.

– И теперь все разъяснится и вновь наступит у нас мир и порядок, – торжественно провозгласил Ла-Лах.

– И все по воле маленького человечка Скунду? – насмешливо спросил Симэ.

– По воле великого кудесника Скунду, – поправил его Ла-Лах.

– Племя глупцов – вот кто такие тлинкеты! – Симэ звучно шлепнул себя по ляжке. – Просто удивительно, как это взрослые женщины и сильные мужчины дают себя дурачить разными выдумками и детскими сказками.

– Я человек бывалый, – возразил Ла-Лах. – Я путешествовал по морям и видел знамения и разные другие чудеса и знаю, что все это правда. Я – Ла-Лах…

– Обманщик…

– Так зовут меня некоторые, но я справедливо прозван и Землепроходцем.

– Ну, я не такой бывалый человек… – начал Симэ.

– Вот и придержи язык, – обрезал его Боун, и они разошлись в разные стороны, недовольные друг другом.

Когда последний серебристый луч скрылся за гранью мира, Скунду подошел к толпе, сгрудившейся у дома Гунии. Он шел быстрым, уверенным шагом, и те, кому удалось разглядеть его в слабом мерцании светильника, увидели, что он явился с пустыми руками, без масок, трещоток и прочих принадлежностей колдовства. Только под мышкой он держал большого сонного ворона.

– Приготовлен ли хворост для костра, чтобы все увидели вора, когда он отыщется? – спросил Скунду.

– Да, – ответил Боун, – хворосту достаточно.

– Тогда слушайте все, ибо я буду краток. Я принес с собою Джелкса, ворона, которому открыты все тайны и ведомы все дела. Я посажу эту черную птицу в самый черный угол дома Гунии и накрою большим черным горшком. Светильник мы погасим и останемся в темноте. Все будет очень просто. Каждый из вас по очереди войдет в дом, положит руку на горшок, подержит столько времени, сколько потребуется, чтобы глубоко вздохнуть, снимет и уйдет. Когда Джелкс почувствует руку преступника так близко от себя, он, наверно, закричит. А может быть, и как-нибудь иначе явит свою мудрость. Готовы ли вы?

– Мы готовы, – был многоголосый ответ.

– Тогда начнем. Я буду каждого выкликать по имени, пока не переберу всех, мужчин и женщин.

Первым было названо имя Ла-Лаха, и он тотчас же вошел в дом. Все напряженно вслушивались, и в тишине было слышно, как скрипят у него под ногами шаткие половицы. Но и только. Джелкс не крикнул, не подал знака. Потом наступила очередь Боуна, ибо ничего нет невероятного в том, что человек припрятал собственные одеяла с целью навлечь позор на соседей. За ним пошла Гуния, потом другие женщины и дети, но ворон оставался безмолвным.

– Симэ! – выкрикнул Скунду. – Симэ! – повторил он.

Но Симэ не двигался с места.

– Что ж ты, боишься темноты? – задорно спросил Ла-Лах, гордый тем, что его невиновность уже доказана.

Симэ фыркнул:

– Да меня смех берет, как погляжу на все эти глупости. Но я все же пойду, не из веры в чудеса, а в знак того, что не боюсь.