Михаил Самсонов - Пленники подземного тайника. В глубинах пещер. Том II

Выбрались наверх. Шараф взобрался на плечи Теплова и, балансируя, ухватился за ветку, подтянул ее. Повис, оседлал верхом. Теплов подождал, пока мальчик подойдет к стволу, подтянулся, словно на турнике, и через минуту уже обнимал Шарафа за плечи.

С заснеженной высоты текла прохлада, напоенная ароматом диких гор. А у костра тепло, по-домашнему уютно.

Мерно, родниковым ручейком течет речь знатока этих мест — старого горца.

— В восточной части дворца из-под скалы струится горячая вода— «обигарм». Вы слышали о курорте с таким названием? «Обигарм» — горячий источник. А у нас здесь рядом — второй такой. Завтра вас и туда проведу. Медведи и кабаны любят эту воду, тоже, видно, лечиться ходят. Звери, а понимают.

— Дедушка, а почему люди отсюда ушли, бросили это место? — спросил Саша. — И про источник забыли, только звери помнят…

— Говорят, что в старые времена народу сюда собиралось очень много. А случилось в одночасье небывалой силы землетрясение, и люди, что были здесь, все погибли. Давно это было, а народ помнит. С тех пор здесь нет жизни. Люди обходят это черное страшное место, боятся.

— А вы, дедушка? — опять вырвалось у Саши.

— Что я? — вздохнул Хусан-ака. — Смотрю на все открытыми глазами, знаю: ни привидений, ни дивов, ни черта, ни дьявола нет. Учился, читал. Все естественно. Аллаха только по привычке в сердце сохраняю…

Старик замолчал, подбросил веток в костер. Саша задремал и больше вопросов не задавал. Лишь изредка, тяжело поднимая веки, лениво посматривал на костер; оттуда струился ароматный запах томленой дичи.

Последние лучи заходящего солнца просеялись сквозь листву деревьев, на минутку застыли на выщербленной стене, и сразу стало темно.

Гриша и Шараф, не сговариваясь, стали готовить место для ночлега. Расстелили плащ-палатку, вместо подушек положили рюкзаки, по совету 7старика окружили «спальню» лентой из пепла.

— Преграда. Пепел ни одна тварь не переползет. Боятся, инстинкт самосохранения сказывается, — пояснил Хусан-ака в ответ на недоуменный взгляд Арменака.

— Интересно, куда ход ведет? — повернулся к Грише Шараф. — Я говорю про тот люк в башне, до которого мы дошли.

— Исследуем, узнаем. Завтра же пойдем дальше.

— А куда хотите идти? — Саша дремал и предыдущего разговора не слышал.

— Как куда? Змей ловить для зоопарка, — пошутил Арменак.

На десерт старик предложил дыни.

— Дыни? Откуда они? Что-то мы не замечали у себя в рюкзаках такого груза. Не с неба же они свалились? — послышались со всех сторон вопросы.

— Кроме дождя да снега, с неба ничего не сыплется. Остальное на земле — от человека, — немного даже торжественно произнес горец. — Нечаянно тоже хорошие дела, оказывается, можно делать. Кто-то, когда-то ел дыни здесь, выбросил семечки, а дальше природа сама все сделала. Вон посмотрите завтра, что за той стеной делается! Бахча целая! В долине такой не увидишь! А вы знаете кстати, что слово «дыня» происходит от древнеиндийского «дынна», что значит дуть, вздуть. Вот «дыня» и означает «вздутый плод». А мы его сами сейчас вздуем!

— Сахар настоящий! — причмокивал языком Арменак. Из-за огромного ломтя виднелись только довольные глазки Саши. Он так и заснул с ломтем в руке. Теплов хотел дежурить у костра, чтобы чего не случилось. Но старик оказался непреклонным.

— Нет, друг, я посижу, а ты, Гриша, ложись.

Теплов не стал настаивать, он не знал, что и первую ночь старик не спал, а старый Хусан знал, что в этих местах много медведей и по ночам вполне можно ожидать их визитов. Только не хотел говорить об этом остальным, чтобы не пугать. Даже свою богатую трехстволку «Зауэр» — он положил рядом, когда все заснули.

Поднялись до восхода солнца, зябко поеживаясь. Утренний холод не дал понежиться; все окружили костер, всю ночь поддерживаемый дедушкой. Аппетитно пыхтел чайник.

С первыми лучами солнца группа оставила бивак.

Жидкий туман оседал на землю, открывая глазам деревья, развалины, горы. На гребень гор выкатилось солнце, и ребята приободрились, расправили плечи, даже голоса их стали звучать громче. Шли вдоль стены, сложенной из отесанных глыб-камней. Подошли к проему.

Огромная арка-перемычка рухнула. В кустарнике увидели до половины утопленные в грунт какие-то скульптуры. Присев на корточки, принялись с любопытством рассматривать. Две львицы, изваянные из черного мрамора… Кто же это был обладающий величайшим талантом безвестный художник, сумевший превратить глыбу камня в чудесное произведение искусства? Словно живые, звери глядели подслеповатыми глазами на странных пришельцев. В свое время они, видно, покоились там наверху, над входом.

Минуя арку, исследователи пробрались во вторую половину крепости. Остановились в центре огромной квадратной площади, обнесенной некогда стеной. А сейчас площадь заросла буйной травой, кустарником. Мертвая тишина. На мощных стенах ворковали голуби, в воздухе носились стрижи.

— Ребята, уйдем отсюда, — прошептал Саша и испуганно оглянулся.

— Нет, мы дальше пойдем, — возразил Шараф, а Арменак добавил:

— Может быть, мы на пути к историческому раскрытию тайн. Возвращайся, если хочешь. Ушли недалеко.

Саша молча поплелся за товарищами.

— Мальчики, посидите здесь, а мы с Гришей дичи к обеду настреляем, — незаметно подморгнув Теплову, сказал дедушка.

Шараф тут же пристроился на камне, жестом пригласив ребят последовать его примеру.

— Пусть немного побудут одни, без взрослых, — шепнул Хусан-ака Теплову, — пусть смелости набираются.

— Я сразу понял, — улыбнулся Гриша, — когда вы только подморгнули.

В развалинах было действительно непуганое птичье царство, так что несколько выстрелов принесли путешественникам и обед, и ужин.

— А теперь пойдемте, покажу вам рыбий аквариум, — предложил старик, когда сетка с дичью повисла над родником, — здесь прохладнее.

Миновали еще одни ворота. Справа и слева груды камней — скромные памятники бывших строений. Выбрались из мрачных руин на огромную и тоже огороженную мертвую площадь. А когда-то здесь цокали копыта коней, лязгало оружие лихих воинов.

— Дедушка, а для чего предназначалось это место? — Арменак всем интересовался.

Хусан-ака остановился.

— Здесь воины овладевали ратным искусством, проводили конно-спортивные игры.

С трудом преодолев еще один завал, подошли к развалинам строения, где вырисовывались остатки стен, словно в гостинице с номерной системой.

— Нет, это не гостиница, — засмеялся Хусан-ака, услышав сравнение, сделанное Сашей. — Хотя, пусть будет по-твоему. Гостиница — только для… лошадей. Это — стойла.