Г Фальберг - Звезды видят все

Тернер со все возрастающим недовольством продолжал следить за разговором, принявшим неожиданный для него оборот. Ведь не мог же он человеку, много старше его, запретить высказать свои мысли. Он быстро и недовольно курил, выпуская изо рта струи светлого сигаретного дыма, сладковатый запах которого распространялся по комнате.

Хофстраат продолжал говорить уверенным тоном:

— Кто нам мешает перевести это предложение с коммерческого пути на другой, предоставить заняться этим государственному учреждению, ведающему вопросами внешней торговли? Оно и направит демпинг обратно за границу, например в США. Ведь там тоже есть биржи, и там тоже торгуют алмазами.

— Вы ошибаетесь, — перебил его Тернер. — Там алмазами не торгуют. Там, в крайнем случае, можно было бы выпустить акции алмазных синдикатов. Но все это нереально. Мы самые крупные покупатели алмазов, так как они у нас шлифуются. Поэтому ваше предложение совсем не годится — мы не можем препятствовать продаже алмазов на бирже.

Но Хофстраата это не убедило.

— Тогда правительство само должно скупить эти алмазы, а потом поступить так, как поступают синдикаты, — задержать их у себя, чтобы цены остались стабильными и… высокими. Для министра финансов это тоже оказалось бы выгодным — он бы смог использовать разницу между закупочной и продажной ценами.

Очки Тернера поблескивали, когда тот смотрел на Хофстраата. Раздраженным тоном он спросил:

— А почему вы считаете невозможным более простой путь, а именно — продажу аппарата?

— Потому что я как патриот и как друг профессора не могу допустить, чтобы изобретение, которое, возможно, будет иметь огромное значение для нашей страны, ушло за границу и попало в руки, не имеющие, видимо, ничего общего с самоотверженным ученым миром!

После этих слов в комнате воцарилась тишина.

Тернер поднял голову и резко спросил:

— Это ваш окончательный ответ?

Хофстраат кивнул:

— Вы угадали, это мой окончательный ответ. Меня только удивляет, что вы, правительственный представитель, видимо, не одобряете моей точки зрения.

Молодой человек внезапно поднялся. От его показной любезности не осталось и следа.

— Тогда нам не имеет смысла продолжать разговор, господин Хофстраат. Мне только хочется сказать вам, что мы очень хорошо информированы. Бывает, что и адвокаты ведут двойную игру!

Хофстраат тоже поднялся. В уголках его рта появилась насмешливая улыбка. Он холодно поклонился.

— Был очень рад побеседовать с вами, господин Тернер! Передайте, пожалуйста, господину государственному секретарю мою благодарность за содержательный разговор.

Тернер, сжав губы, стоял у письменного стола и уже звонил секретарше. Он не произнес ни слова.

Не успел адвокат надеть пальто, как в комнату вошла молодая дама, чтобы проводить его до выхода.

В дверях он обернулся и сказал:

— Кстати, вы говорили о двойной игре, господин Тернер. Вам она хорошо знакома, не так ли?

Он не стал дожидаться ответа. Миловидная секретарша проводила его до двери из приемной и бесстрастно-приветливо попрощалась с ним.

Когда он, облегченно вздохнув, наконец, очутился на улице, он решил зайти в «Мархаис» выпить вина. «Мархаис», одно из известных питейных заведений, находился в одной из близлежащих улиц. Хофстраату было необходимо спокойно поразмыслить над всем услышанным. На углу стояла телефонная будка. Хофстраат уже прошел было мимо нее, но потом вдруг что-то вспомнил, вернулся и исчез в стеклянном домике.

Разговор его длился долго.

Тем временем на эту же улицу свернул лимузин старой марки с четырьмя дверями; он остановился в нескольких метрах от телефонной будки. Из машины никто не вышел.

Наконец дверь телефонной будки гулко стукнула. Хофстраат быстро зашагал по боковой улице, которая в противоположность центральной была малолюдной. Вскоре он перешел на другую сторону, приближаясь к «Мархаису», над входом которого светилась стеклянная голубовато-зеленая виноградная кисть.

Несколькими минутами позже у «Мархаиса» остановился и лимузин. Из него вышли двое мужчин, которые тоже решили посетить «Мархаис».

Хофстраат уже отыскал спокойный уголок, освещенный мягким желтым светом изящной стенной лампы. В уютном ресторане царил приятный сумрак — тюлевые занавески на окнах приглушали проникающий дневной свет. Массивные резные дубовые столы и стулья своей формой и цветом хорошо гармонировали с коричневой деревянной облицовкой потолка и стен, часть которых была украшена настоящими французскими гобеленами.

Адвокат не заметил посетителей — они заняли место за столиком, стоящим сразу у входа, — его мысли все еще были заняты предложением господина Тернера.

Его обслужили бесшумно и быстро. Официант ловко налил ему из хрустального графина напиток, который в бокале заискрился золотисто-желтыми точками.

Хофстраат в задумчивости закурил сигарету. Он был доволен собой, а результат беседы не очень его и волновал. Лишь скрытая угроза Тернера, упрек в двойной игре были, по его мнению, достойны внимания. Вот он и нажил себе нового врага в лице человека, который, очевидно, знал больше, чем следовало.

Сильное напряжение, испытанное им, уступило место спокойной расслабленности. Бокал охлажденного бордо и хорошая сигара всегда позволят увидеть в жизни ее лучшие стороны.

Тщательно все продумав, адвокат Хофстраат решил ничего не говорить Петеру Тербовену. Он полагал, что Тернер откажется от своего намерения. В конце концов, он ведь уже получил отказ, который невозможно было не понять.

Время шло. Официант уже давно задернул плотные коричневые гардины, но мужчины из черного лимузина все еще продолжали сидеть за маленьким столиком у входной двери.

Наконец Хофстраат подозвал официанта и расплатился, и пока тот помогал адвокату надеть пальто, неизвестные поднялись и с необычной поспешностью вышли из ресторана.

Лишь теперь, пробираясь между столиками к выходу, Хофстраату бросилось в глаза, что посетителей стало намного больше.

Недалеко от выхода перед ним склонился в поклоне старший официант, пожелавший ему хорошо провести вечер. Хофстраат лаконично поблагодарил его и вышел на темную вечернюю улицу. Над его головой поблескивала голубовато-зеленая виноградная кисть. На улице было мрачно и сыро. Сеет с трудом пробивался сквозь медленно опускавшийся на город туман, частый в это время года, когда сырой и все еще теплый морской воздух встречается с уже по-зимнему холодным воздушным потоком с континента.

Лимузин отъехал назад, он больше не стоял перед самым выходом. С работающим мотором он стоял теперь несколько в стороне, поближе к центральной улице, в самом темном месте.