Николай Томан - Что происходит в тишине

Нечаев улыбнулся, сказал одобрительно:

— Правильный анализ дали вы этой посудине, товарищ Казарин. Учитесь у него тонко мыслить, Ефетов.

Так умел старший сержант Нечаев случайную консервную банку, спичечный коробок или окурок папиросы обратить в наглядное пособие и учить на нем своих разведчиков аналитическому мышлению.

Возвращаясь с полигона и проходя мимо подбитого немецкого танка, Нечаев снова остановил свое отделение.

— А ну, товарищ Ефетов, — сказал он, — обследуйте-ка еще раз «труп» этого «королевского тигра». Не нравится мне что-то его подпиленная крышка.

Вслед за Ефетовым и сам Нечаев взобрался на танк. Вдвоем они легко подняли крышку и сразу же заметили, что теперь и вторая петля ее была слегка подпилена.

— Так-с, так-с, — пробормотал старший сержант, — выходит, что и второй петлей кто-то занялся. Как, по-вашему, Ефетов, с добрыми ли намерениями это делается?

— Трудно сказать, товарищ старший сержант…

— Вовсе не трудно, — перебил его Нечаев. Нагнувшись, он поднял небольшой обломок стальной пластинки и протянул ее Ефетову: — Что это, по-вашему?

— Обломок полотна ножовки! — удивленно воскликнул Ефетов. — В прошлый раз его тут не было. Я ведь с этого места опилки сгребал.

— Вот и получается, — заключил Нечаев, — что первую петлю отпиливал кто-то спокойно, не поломав ножовки, а вторую только начал — сломал ножовку. Выходит, что торопился. Не нравится мне это.

Всю дорогу до части подпиленная крышка люка не выходила у старшего сержанта из головы. Раза два он вынимал из кармана обломок ножовки и внимательно рассматривал его. На ножовке, видимо, было написано название завода, но на обломке остались только три буквы. Их сочетание показалось старшему сержанту необычным.

— Товарищ Казарин, — обратился он к ефрейтору, — вы у нас немецким свободно владеете. Не сообразите ли, что это за слово тут было написано?

И он протянул разведчику обломок полотна ножовки, на котором стояли три буквы — ТНЕ…

Казарин посмотрел на них, наморщил лоб, почесал затылок и, наконец, ответил:

— Не соображу что-то, потому как слово тут явно не полное. Скорее же всего не немецкое, а английское, и тогда эти буквы могут означать определенный артикль, который в английском языке употребляется перед именем существительным.

Старший сержант задумался. Чутье разведчика подсказывало ему, что дело тут нечистое. Уж очень непонятно было, кому и зачем могла понадобиться крышка люка. Однако профессия разведчика приучила Нечаева во всех подозрительных случаях принимать самостоятельные решения, и он, остановив свое отделение на небольшой полянке, распорядился:

— Товарищ Ефетов, возвращайтесь назад и наблюдайте за «королевским тигром». Может быть, придет кто-нибудь за крышкой люка.

Прибыв в часть, Нечаев тотчас же доложил командиру взвода лейтенанту Львову о своих подозрениях и показал обломок ножовки. Лейтенант выслушал его внимательно.

— Поступили вы правильно, — сказал он, — хотя дело-то, может быть, и не такое уж таинственное. Могла ведь эта крышка понадобиться кому-нибудь из танкистов, что стоят неподалеку от нас. Или, может быть, из трофейного склада кто-нибудь заинтересовался ею.

— Но тогда им незачем было делать это украдкой, — заметил Нечаев. — А тут кто-то тайком действует. К тому же эти странные буквы на ножовке.

— Ну, в них, положим, тоже нет ничего удивительного, — усмехнулся лейтенант. — Могут ведь эти три буквы — ТНЕ — войти и в состав русского слова?

— Едва ли, — с сомнением покачал головой Нечаев. — Я что-то не могу придумать такого слова, которое бы подходило по своему смыслу для надписи на полотне ножовки. Все отделение мое над этим голову ломало, а ведь мои комсомольцы разведчики Казарин и Максимов — лучшие кроссвордисты у нас в подразделении.

— Ну, тогда вот что, товарищ Нечаев, — решил лейтенант, — я свяжусь с танкистами и наведу справку в трофейном складе, а вы тем временем сходите к Ефетову.

Когда Нечаев подошел к подбитому танку, то не заметил возле него Ефетова. Лишь после того, как старший сержант негромко крикнул кукушкой, Ефетов вылез из-за кустов.

Старшему сержанту понравилось, что разведчик замаскировался так ловко, но, прежде чем похвалить его, он приказал:

— Докладывайте о происшествиях, товарищ Ефетов.

— Происшествий, можно сказать, почти не было, так как я, кажется, спугнул этого типа, — смущенно ответил Ефетов.

— То есть как это — спугнул? — удивился старший сержант.

— Нечаянно спугнул. К танку ведь подойти незамеченным совершенно немыслимо. Пришлось сделать большую петлю и зайти со стороны вон тех кустов. А когда я подошел к ним, то вдруг заметил сидящего человека. Увидев меня, он ничуть не смутился, поздоровался и спросил, который час. Потом встал и хотел идти, но я попросил у него закурить, чтобы получше разглядеть его. Он дал мне папиросу и на мой вопрос, далеко ли путь держит, ответил, что идет в местную МТС. Хотел было я документ у него проверить, да решил, что этим только все дело испортить можно. Он поймет, что его подозревают и насторожится. А ведь его надобно с поличным поймать. Правильно я рассудил, товарищ старший сержант?

— Пока правильно. Рассказывайте дальше.

— Потом, когда он скрылся за деревьями, забрался я на танк и осмотрел крышку люка. Она была все в том же положении. Выходило, что крышку никто не трогал с тех пор, как мы ее в последний раз осматривали. Я решил замаскироваться в кустах и посмотреть, не вернется ли этот человек. Но он больше не появлялся.

Нечаев не сказал ничего, но Ефетов слишком хорошо знал своего командира, чтобы не заметить его досады.

— Я и сам теперь понимаю, что не так нужно было действовать, — сокрушенно вздохнул он.

— Конечно, не так, — недовольно произнес Нечаев. — Не нужно было вам на танк взбираться. Вы бы лучше сделали вид, что уходите, а сами из-за прикрытия повели бы наблюдение. Этот «прохожий» хитрее вас оказался. Он спрятался, повидимому, и наблюдал за вами, а когда вы на танк полезли, сразу же сообразил, чем вы интересуетесь. Теперь, известное дело, — ищи ветра в поле!

Ефетов был самым молодым в отделении разведчиков, и хотя старался он больше всех, военная наука нелегко ему давалась. Он постоянно совершал ошибки и, по убеждению командира взвода, был мало пригоден для специальности разведчика. Только по просьбе Нечаева его до сих пор не отчислили из разведподразделения. Ефетов знал об этом и изо всех сил старался оправдать доверие старшего сержанта, который дал слово командиру взвода сделать из молодого солдата настоящего разведчика.

Теперь Ефетов был настолько подавлен своим промахом, что на вопросы старшего сержанта отвечал не вполне уверенно.