Николай Прохоров - Комендант брянских лесов

В самом деле, как был одет Кеша? Балянов вскинул на него удивленный взор, как бы говоря: можно ли забыть или — хуже того — не заметить столь важных деталей?

И почему его так заинтересовало имя и даже одежда мальчика?

Товарищи, конечно, выручили Дроздова, припомнили все, но этим они только усилили краску стыда на его лице. По правде говоря, облачение Кеши было самым заурядным: старенький нагольный полушубок и серая фуражка с большим масляным пятном на околыше. Фуражку я запомнил потому, что мне пришлось поднимать ее, когда мальчик еще лежал на земле.

Дроздов же в тот момент был поглощен неожиданным сообщением Кеши. Ему, отвечающему за жизнь целой группы, надо было немедленно принимать решение, а не рассматривать, во что одет мальчик.

— Зовут его Кешей, — подал я свой голос.

— Как? Да разве это имя! Уличное прозвище мальчишки, кличка! Фамилию надо было спросить, — с нескрываемым недовольством проговорил командир.

Он достал из кармана трубку, набил ее. Прикурив от зажигалки, командир глубоко затянулся, выпустил густую струю белого дыма.

— В такой обстановке ребенок проявил героизм. К ордену бы его. А вы... Впрочем, идите покушайте да ложитесь-ка отдыхать. Вы очень утомлены. За разведку благодарю вас, товарищи.

Впоследствии мне еще два раза приходилось быть в Думинине. К великому моему огорчению, командир оказался прав насчет имени мальчика. Я спрашивал многих колхозников, но они не знали Кеши. До сих пор не могу найти нашего маленького друга. Если он жив, то, конечно, уже не маленький. Я часто думаю о нем и не теряю надежды, уверен, что мне посчастливится встретить Кешу из брянской деревни Думинино.

Ранним летний утром, когда от первых лучей солнца заискрились и заиграли на траве капли росы, в глубокой лесной балке появился человек с котомкой за плечами. Его черная фуражка с лакированным козырьком то появлялась над краем оврага, то снова пропадала.

Вблизи леса балка расширялась, образуя суходол, заросший травой. По всему суходолу весело пестрели яркие головки лютика, белой кашки, одуванчиков. С обеих сторон к балке вплотную подступала зеленая, но уже высокая стена ржи, откуда доносились голоса перекликающихся перепелов. А ближе к лесу над травой лежал туман, и где-то монотонно скрипел коростель.

Путник остановился на опушке, долго смотрел на поля, на деревню, видневшуюся вдали, словно мысленно прощался с ними. Вскоре он скрылся в лесу, оставляя за собой следы, тянувшиеся в глубину балки по росистой траве.

В утреннем безветрии лес не шелохнется, будто дремлет, нежится после крепкого сна. Тишину нарушают лишь птицы. Влажный воздух полон острых запахов разнотравья, хвои и прошлогодних листьев, отдающих грибами.

Брянский лес особенно хорош летом, в полном зеленом уборе. Рядом с березой красивой пирамидой возвышается ель, тут же, на пригорке, по-хозяйски уверенно разместился дуб, под сильными ветвями которого нашли приют рябина и черемуха. Здесь можно встретить клен, ясень, липу, осину, вяз и даже дикую грушу и яблоню. А в тенистых сырых низинах, где текут мелкие реки и ручьи, ракиты полощут тонкие ветви в воде. Но главное украшение здешних лесов — это сосны. Высокие и стройные, они властвуют над неоглядным лесным массивом. Бронзовые стволы их почти совсем лишены сучьев, только на самом верху зеленеют густые шапки. Если прижаться к стволу ухом, когда дуют ветры, можно услышать, как он звенит.

Без края на сотни верст размахнулись брянские леса.

...Путник долго шел по извилистой тропинке. Он ступал, стараясь не шуметь, осторожно перешагивая через обнаженные корневища, опоясывающие дорогу, как обручи, чутко прислушивался к шорохам леса.

Свернув с дороги, путник присел отдохнуть на спиленное дерево. Достав из котомки хлеб, вареную картошку и пучок зеленого лука, он разложил все на гладком срезе почерневшего пня. Вдруг где-то близко застрекотала сорока. Человек вздрогнул и с тревогой огляделся по сторонам. Что встревожило эту птицу? Вот она уже беспокойно прыгает по вершинам деревьев и назойливо трещит над головой, словно указывая лесным жителям, где притаился пришелец. «Подлая вещунья», — с досадой подумал человек, поспешно укладывая в котомку свой завтрак, чтобы перейти на другое место. Но предательская птица сопровождала его возбужденными криками, на которые отозвалось сразу несколько ворон, тревожно закружившиеся над лесом.

Поняв, что от птиц невозможно укрыться, он выбрал новое место под деревом. Ел неторопливо, когда откусывал черствый хлеб, приставлял к подбородку ладонь, чтобы не ронять крошек. Подкрепившись, скрутил цыгарку и несколько раз сладко затянулся.

В это время на соседнем дереве надсадно и хрипло закричала ворона, при каждом крике распуская крылья, словно боясь от чрезмерного усердия потерять равновесие. Путник еще раз взглянул на птицу и решительно поднялся. Но он не сделал и трех шагов, как увидел перед собой вооруженного человека, внезапно вынырнувшего из густого орешника.

— Куда идешь?

— В лес, — коротко и недружелюбно ответил путник, оправившись от мгновенного испуга.

— Вижу, что в лес, а не на ярмарку. По какому делу?

— Есть, стало быть, дело.

— Оружие есть? Шагай вперед !— повелительно сказал вооруженный, стволом автомата указывая направление.

Путник повиновался. Конвоир долго вел его по бездорожью запутанным путем, то и дело командуя: «влево», «вправо». Конвоируемый хорошо знал лес, но не подал вида. Он узнавал места и даже отдельные деревья. Когда на пути оказался глубокий ров конвоир приказал спуститься вниз. По сырому дну оврага вилась тропа. Едва заметная, она тянулась сквозь густые заросли кустарника, затем круто поворачивала на взгорье. На подъеме из оврага неожиданно вырос человек. Он был одет в штатское. В глаза бросалась только старая военная фуражка с красной лентой на околыше. Часовой быстро вскинул винтовку, сделал шаг назад, но, узнав конвоира, тотчас опустил ее.

— Здравствуй, Егор! Нет ли закурить?

— Передай дежурному, чтобы доложил командиру, — сказал конвоир.

Вскоре подошел командир. Окинув быстрым взглядом фигуру незнакомца и поздоровавшись с разведчиком за руку, он спросил:

— Что за гость?

— В лесу встретился, у Котанова лога, — ответил Егор.

Командир еще раз внимательно взглянул на пришельца. Перед ним, выпятив грудь и вытянув руки по швам, стоял высокий, крепкий старик, с густыми усами и выбритым подбородком. Домотканная рубаха, подпоясанная узким ремнем, была расправлена на животе на манер солдатской гимнастерки.

— Откуда прибыли?

— Из деревни Карнауховки, Рачков Ефим, — по-солдатски отрапортовал незнакомец.