Вячеслав Демченко - Обреченный мост

Хачариди шагнул за край высаженного косяка, выдернул из-за ремня и отправил через плечо вторую гранату, внутрь молельни.

А Володя выхватил пенал магазина из жестяной коробки и перебросил Сергею. Сам же, не глядя, сунул в провал дверей дуло «Шмайссера». MP-40 забился в руках…

— Halt! — прозвучало из-за выщербленной бетонной глыбы и навстречу двум «Хиви», рыскающим в развалинах, вышел штурмбаннфюрер СС, судя по четырём кубикам в петлице, видневшейся в прорези анорака с пятнистым камуфляжным рисунком.

«Добровольные помощники» с готовностью остановились, а один так даже привалился задом в стеганых ватных штанах к какой-то искореженной балке.

— «Хальт», так и «Хальт», баба с возу, — сложил он кулаки на дуле своего единственного признака причастности к «делу Кайзера-Гитлера» — винтовки «Маузер».

И уже хотел было утвердить сверху свой плохо выбритый подбородок, как вынырнувший позади него лейтенант Ройтенберг чуть ли не пинком придал «Hiwi» армейскую выправку. Впрочем, весьма относительную — такая годилась только для хамоватой рожи завсегдатая колхозной чайной.

— Какого дьявола?! Вы чем тут…

Только теперь Ройтенберг увидел эсэсовца, и лицо его перекосила гримаса неприятного удивления.

Впрочем, почти такая же, как и у доктора Курта, с сердитой лёгкостью перескочившего низкий ребристый борт «Кюбельвагена».

«Лохань», как прозвали в Вермахте этот плосконосый фронтовой автомобильчик, только что с урчанием выбрался на кирпичную насыпь, возвышавшуюся над сценой событий, с достоинством пьедестала. На нём и утвердился штурмбаннфюрер СС, широко расставив ноги в сапогах с войлочными голенищами.

Надвинул на глубоко посаженные глаза лакированный козырёк, затемнив их ещё больше, почти как у черепа на кокарде.

Недовольно цыкнул языком…

Было чем быть недовольным. «Какого чёрта, и так не вовремя тут этот молодчик! Судя по всему — из полевой полиции, — доктор Курт скептически осмотрелся. — Вблизи одного из секретных объектов, да ещё в компании отребья, которое по нынешним временам пачками разбегается в партизаны, чтобы только успеть получить индульгенцию от расстрела!»

Однако обнародовал он только часть своего внутреннего монолога, но самую содержательную:

— Какого чёрта, лейтенант, тут секретный объект, а вы с этими…

Он пренебрежительно кивнул в сторону «добровольцев».

На то, что компанию лейтенанту составили уже два шуцмана в шинелях мышиного цвета, он демонстративно не обратил внимания. Дескать, «Хиви» вблизи секретного объекта — уже преступление, по меньшей мере преступление приказа командующего.

«Секретно

Командующий войсками Крыма КП, 31.08.1943 г.

Оперативный приказ № 1

…2) Дается указание по «Хиви»:

Учитывая положение Вермахта, многие из этих лиц подумывают, как своевременно уйти. Советская пропаганда на них тоже действует… им предлагается переходить к своим и обещается прощение.

Немцы часто сами считают их рабочей скотиной, недостаточно обеспечивают всем необходимым. Поэтому предлагается улучшить к ним отношение и готовится издание специальной газеты на русском языке под названием "Верные собратья по оружию". В случае их применения в боевых действиях, использовать только совместно с немцами».

— И, кстати, — не без нотки ехидства напомнил штурмбаннфюрер. — В том же приказе, сказано что-то вроде… «4) Солдаты и офицеры, которые проявляют особое внимание к дислокации и т. п. других частей, должны быть направлены в комендатуру». Мне что, сообщить о вас полицай-фюреру?

Лейтенант, к тому времени зардевшийся не со стыда, разумеется, но от злости, едва не подпрыгнул от радости. И даже не сразу нашёл слова достаточной степени ядовитости:

— Уж сделайте одолжение!

Штурмбаннфюрер слегка склонил голову набок, выглядывая из-под чёрного козырька уже с некоторым любопытством.

— Вот как?

— Штандартенфюрер лично распорядился и о проведении поисков, и об использовании в них «Хиви»! — поторопился насладиться удачным парированием Ройтенберг.

— И что же вы тут ищете? — всё ещё недоверчиво, но уже вроде как примирительно поинтересовался доктор Курт.

— Двух русских диверсантов, герр штурмбаннфюрер! — в свою очередь, поспешил унять мальчишеский азарт и лейтенант Ройтенберг.

— Да, они тут падают, как жёлуди с дуба, — хмыкнул командир зондеркоманды 10 B. — Ну, хорошо, я приму к сведению. А вас всё-таки попрошу… Уж поверьте, у меня под носом нет и быть не может никаких…

Нарочно не дожидаясь конца его хвастливого заявления, лейтенант «Geheimefeldpolizei» козырнул. Отыгрался.

Яшка Цапфер сорвался с места, вопя благим матом — сам не зная чего вопя, но наверняка неприличное даже пионеру-герою. И только забежав, как было сказано командиром, за угол мечети, спохватился и дал очередь из пистолета-пулемёта по стрельчатому окну, единственному с этой стороны на стене.

И вовремя. Ставни окна, прорезанные ромбиками в решётку, как раз в этот момент распахнулись, и в проём, рывком, сунулась рыжая голова на широких плечах с погонами, обшитыми фельдфебельским галуном.

Очередь добавила дыр в резьбе ставен и в сером мундире с накладными карманами, высунувшемуся по грудь. Свесив руки, «рыжий» безжизненно повис на окне.

Невесть откуда взялся из-за спины Яшки Давид Далиев. Подскочив к окну, забросил за спину «рыжего» зелёный бочонок РПГ и шарахнулся назад, ухватив за плечо ватника и увлекая за собой Яшку в дебри вялого инжира поодаль.

— Чего ти арешь?! — успел удивлённо спросить Давид, прежде чем из окна, окончательно сорвав ставни, вырвалась огненная клякса и осветила на мгновение заросли.

— А чего я ору? — не понял, проседая в кусты, Яшка.

— Нэ знаю! Но что-то очэнь страшное арешь! — нервно хохотнул Давид, передёргивая затвор автомата. — Я дажи испугался!

Он встал во весь рост и пару раз полоснул короткой очередью по окну. Выходов из мечети было немного, и в стрельчатом проёме, хоть и украшенном кучерами дыма, уже снова мелькали фигуры злосчастных кинолюбителей, рвавшихся на свободу.

Бесшабашный юморок осетина подкрепил Цапфера и немного даже успокоил, насколько это, конечно, возможно при «данных обстоятельствах».

— Серёга сказал, ори, — поднялся и Яшка, последовав примеру Далиева, хоть в кустах, надо признаться, чувствовал себя куда как уютнее. — Я и ору. За Гитлера-а! — заблажил он снова, припомнив не совсем точно, пожалуй, инструкции Хачариди. Пули из его «ППШ» проставили пыльное многоточие над окном.