Герберт Уэллс - Рассказы каменного века

Была чудная ночь, небо было усеяно сверкающими созвездиями. Звезды были те же, что и в наши дни, но созвездия были иными, потому что за такое долгое время звезды успели перейти в другие места. Далеко, за открытой равниной, где рыскали тощие сутуловатые гиены, находился буковый лес. За ним вдали поднимались склоны гор, неясно-таинственные ночью, пока их снежные вершины, облитые первыми лучами еще не видимой в долине луны, не вырисовывались отчетливо в своем белом холодном великолепии. На земле царило глубокое молчание. Оно нарушалось по временам, когда легкий утренний ветерок слабо доносил голоса в долину реки Уэй от подножья ее холмов, только визгом гиен, проносившимся коротким диссонансом по ночному воздуху, или отдаленными трубными звуками только что появившихся в этой местности слонов.

Красный свет костра замерцал от брошенной в него новой охапки сухого папоротника и снова стал постоянным, но еще более красным. Уг-Ломи закончил свой рассказ и приготовился спать, а Юдена все еще сидела, слушая странные голоса незнакомых ей зверей и наблюдая, как вместе с восходом луны темная восточная часть неба все более и более окрашивается синевой и становится все более светлой. Внизу река вела свой несмолкающий разговор, и невидимые существа ночи бесшумно пробегали то здесь, то там.

Постояв немного, Анду пошел назад, но через минуту снова вернулся и как бы пораженный внезапной мыслью пошел вверх по долине.

Глубокая ночь царила над землей, и Уг-Ломи продолжал спать. Убывающая луна поднималась на небе, и ее бледный, таинственный свет озарил наконец белую острую вершину утеса. Долина реки еще оставалась в полной темноте и от этого казалась еще мрачнее. Понемногу к лунному свету стали незаметно примешиваться легкие оттенки приближающегося рассвета. Глаза Юдены все возвращались к нависшей над ее головой вершине скалы. Хотя при каждом ее взгляде очертания скалы вырисовывались на фоне неба отчетливо и остро, ее не покидало смутное ощущение чего-то притаившегося там. Красное угли костра становились все темнее и темнее и покрывались серым налетом; вертикальный столб дыма становился все более заметным, и предметы, невидимые до сих пор, стали все яснее вырисовываться в бледном освещении. Незаметно она задремала, сидя по обыкновению на корточках.

Вдруг она вскочила и, выпрямившись и насторожившись, испытующим взглядом обвела утес сверху донизу.

Она издала еле слышный гортанный звук, и Уг-Ломи, сон которого был чуток, как у животного, пробудился в одно мгновение. Он схватил свой топор и неслышно стал рядом с ней.

Было еще довольно темно. По земле тянулись черные и темно-серые тени лунной ночи, а на небе сияла последняя замешкавшаяся звездочка. Выступ, на котором они находились, представлял собой небольшое поросшее травой пространство около шести футов в ширину и двадцати в длину. Его спускающийся в долину скат зарос чернобыльником. Мягкая белая скала под ним крутым откосом падала вниз на расстояние около пятидесяти футов и оканчивалась густыми зарослями орешника, окаймлявшими реку. Эти заросли все увеличивались ниже по течению, где на некотором расстоянии тощая растительность поднималась наконец до самой вершины скалы. Вверху на расстоянии сорока или пятидесяти футов над Уг-Ломи выдавались вперед огромные глыбы, характерные для меловых отложений. Глубокий крутой овраг прорезал ее поверхность. Он весь зарос мелким кустарником и при помощи его Юдена и Уг-Ломи спускались и поднимались.

Они притаились, как пара вспугнутых оленей, и замерли в ожидании. С минуту они ничего не слышали, но затем до них донесся сверху слабый шум обсыпающейся земли и треск ветвей.

Уг-Ломи схватил топор и подошел к краю выступа, потому что висевшие над его головой меловые глыбы закрывали верхнюю часть оврага. Его сердце внезапно сжалось — он увидел пещерного медведя, спускающегося к ним с вершины скалы. Плоские задние ноги Анду были как раз над Уг-Ломи, и медведь так вцепился когтями в камни и кустарники, что, казалось, совершенно прирос к скале. Но от этого он нисколько не выглядел меньше. От блестевшей морды и до коренастого хвоста он был в полтора раза больше льва и в два раза выше человека. Он смотрел на Уг-Ломи через плечо, огромная пасть с высунутым языком была разинута, он тяжело дышал от усилия удержать в равновесии свое грузное тело…

Найдя себе точку опоры, Анду медленно спустился еще на один ярд ниже.

— Медведь! — воскликнул Уг-Ломи, осматриваясь вокруг себя с побелевшим от ужаса лицом.

Юдена с безумным страхом в глазах показала ему пальцем вниз.

Уг-Ломи взглянул и, не успевший сорваться, крик ужаса замер на его губах. Там внизу, опираясь своими передними лапами на скалу, стояла другая огромная буровато-серая туша — это была медведица. Хотя и меньше Анду, она все же была огромное животное.

С криком ужаса Уг-Ломи схватил охапку разбросанных по выступу папоротников и бросил ее в догорающую золу костра.

— Брат Огонь! — крикнул он. — Брат Огонь!

Юдена тоже вышла из состояния оцепенения и помогала ему:

— Брат Огонь! Помоги, помоги! Брат Огонь!

Сердце костра еще тлело, но огонь совершенно потух, когда они забросали его.

— Брат Огонь! — в исступлении кричали они. Но костер шипел, потухал — и перед ними теперь лежала только одна зола. Уг-Ломи гневно затопал ногами и ударил кулаком по золе. Юдена принялась высекать огонь из кремня. Глаза их, казалось, были прикованы к тому месту оврага, по которому спускался зверь.

Огромные косматые ноги медведя показались из-за меловых глыб, до сих пор наполовину скрывавших его. Он все еще осторожно сползал по почти вертикальной поверхности утеса. Головы его не было видно, но они явно слышали его глухое ворчание.

— Поросенок и обезьяна, — говорил пещерный медведь. — Это должно быть вкусно.

Юдена наконец высекла искру и старательно раздувала ее. Ветка вспыхнула на минуту — и снова погасла. Она бросила огниво и кремень и оцепенела от ужаса. Потом, вскочив на ноги, вскарабкалась на ярд или два по утесу. Как она могла повиснуть здесь даже на мгновение, нельзя было понять, потому что скала была совершенно отвесна, и даже обезьяне не за что было ухватиться. Через две-три секунды с окровавленными руками она соскользнула на свой выступ.

Уг-Ломи бешено метался взад и вперед, он бросался то к краю выступа, то к оврагу. Он не знал, что делать, он не мог думать. Медведица казалась меньше своего супруга, гораздо меньше. Если бы они оба разом соскочили к ней. Один мог бы остаться в живых.

— Уф! — сказал пещерный медведь, и Уг-Ломи, обернувшись, увидел его маленькие глазки, смотрящие на него из-под меловых глыб.

Юдена, прижавшись к краю выступа, завизжала, как схваченный кролик.