Луи Анри Буссенар - Охотники за каучуком

Уба подходят все ближе и ближе и, наконец, ударяются о корпус бателлао. На корме, на носу и с обоих бортов цепляются черные руки, точно когти, и страшно размалеванные белым и красным безобразные лица тотчас же появляются со всех сторон. Напрасно Шарль и Хозе колют и рубят во всех направлениях, с размаха отсекая эти черные когти и раскраивая черепа, они не могут поспеть повсюду, не могут отразить нашествия врагов, которые врываются со всех сторон.

А экипаж, видя, что покинутые врагами уба брошены на произвол волн и, точно поплавки, ныряют вокруг судна или уносятся течением, вдруг пробуждается от своего оцепенения и, обменявшись несколькими словами в тот момент, когда враги врываются на бателлао, кидается в реку — догонять покинутые челны.

Шарль и шкипер принуждены отбиваться от целого десятка озлобленных и рассвирепевших дикарей, рослых и совершенно нагих, вооруженных, как и они сами, большими тесаками.

Завязался неравный бой, и если бы у двух защищавшихся не оказалось еще у каждого по два заряда в револьверах, то их, наверное, изрубили тут же.

Отступив на несколько шагов назад, Шарль стреляет. Один индеец падает мертвым.

— За вами очередь, Хозе! — кричит он. — Цельтесь в пояс!

Мулат дает два выстрела один за другим, и еще двое нападающих выбыли из строя, к великому его удовольствию. Затем он также отступает шага на два, размахивая во все стороны своим тесаком. Но враги плотной гурьбой кидаются на них. Шарль выпускает свой последний заряд и кидает ставшее теперь бесполезным для него оружие, затем отступает на два шага и содрогается, чувствуя позади себя пустое пространство.

Хозе, раненный в плечо, громко вскрикивает и, под тяжестью нанесенного ему удара, падает на одно колено.

Шарль быстрым взмахом рук в обе стороны на мгновение отстраняет удары тесаков, грозящие им обоим, но увлекаемый силой инерции своего порыва вдруг оступается, теряет равновесие и летит вниз.

Чья-то железная рука хватает его на лету, и грубый, но дружественный голос восклицает по-французски:

— Не бойтесь, господин, это я… Я вас удержу; у меня рука надежная!

В этот самый момент сильный удар заставляет бателлао содрогнуться; судно издает жалобный скрип, похожий на зловещий стон.

Шарль чувствует, что сильные руки подняли его, как ребенка. По силе этого мощного движения и несколько глухому, низкому голосу он узнает Винкельмана. Он успевает еще крикнуть:

— Хозе, кидайтесь в воду!

Но в следующий момент уже чувствует, что очутился каким-то чудом на палубе паровой шлюпки, которая только что подошла борт о борт к бателлао.

Канаемэ, пораженные таким удивительным исчезновением белого, с минуту стоят в нерешительности, затем ищут глазами мулата, но не видят и его.

В это время раздается команда на шлюпке.

— Пли! — кричит Маркиз и одновременно с этим вскидывает свой карабин к плечу.

Четыре выстрела грянули разом, и вслед за ними еще четыре. Разбойники, осыпанные градом пуль и картечи, сваливаются в кучу, издавая отчаянный вой.

— Беглый огонь! — кричит снова Маркиз, и его ружье гремит, неумолчно выпуская заряд за зарядом.

Выстрелы трещат беспрерывно, пули дробят конечности и увечат врагов или убивают их наповал, — и обезумевшие дикари нигде не могут укрыться от этих беспощадных пуль. Эта страшная бойня длится всего несколько минут.

Затем насмешливый голос актера, заглушая стоны и вопли раненых и предсмертный хрип умирающих, раздается отчетливо и громко:

— Прекрати огонь! .. Дайте сюда канат, чтобы привязать нашу шлюпку к этому пресноводному суденышку, да дайте сюда света, чтобы нам поближе посмотреть на рожи этих мерзких негодяев!

Опытные путешественники всегда перед тем как пуститься в путь, запасают в большом количестве свечи, чтобы заменять ими далеко недостаточное и неудовлетворительное местное освещение рыбным или черепашьим жиром. Кроме того, даже и это плохое осветительное средство трудно доставать в пути, так как его можно найти только в деревнях, встречающихся далеко не часто и лежащих на громадном расстоянии друг от друга, или же в редких ситио, то есть одиноких хуторочках. А в здешних краях, где ночь длится целых двенадцать часов, свет может понадобиться немедленно.

Как только Маркиз потребовал света, оба бразильца поспешили выбить кремнем огонь и зажечь две свечи, которые при разгроме шлюпки уцелели вместе со своими стеклянными колпаками.

Взяв в руку одну из этих свечей, Маркиз вручил другую Винкельману, зарядил снова свой револьвер и предложил эльзасцу сделать то же самое, затем проворно перекинул ногу через бортовые перила шлюпки и очутился на носу неуклюжего бателлао.

Семь или восемь трупов, страшно изуродованных, образовали ужасающую груду на носу судна. Несколько человек раненых с трудом ползли, волоча свои перебитые ноги к корме, с мучительными усилиями приподымались и затем кидались в воду.

— Ну, ребята, не завидую вам в таком виде плыть! — кинул им насмешливо вдогонку Маркиз.

В это время отчаянные вопли, стоны и хрип умирающих слышатся из-под выступа кормы.

— Кой черт! Неужели и там еще есть эти негодяи? — пробормотал молодой человек и вытянул вперед руку со свечой. Над самой водой он увидел убы дикарей, выстроившиеся тесным кругом, и в них индейцев, дезертировавших с судна.

Теперь эти индейцы с бешеным исступлением избивали раненых, искавших спасения в реке, безжалостно калеча этих несчастных, с невозмутимой жестокостью, свойственной их расе.

Увидав свет, один из них крикнул на скверном португальском языке, прервав на мгновение свое возмутительное занятие.

— Не стреляй, белый господин, это мы!

— Ладно, ладно! .. — машинально отозвался Маркиз, видимо, озабоченный совершенно другим. — Но где же наш приятель Хозе? Я был бы ужасно огорчен, если бы с ним приключилось несчастье… Он такой славный малый.

Не успел он договорить вполголоса этих слов, как ему вдруг попалась на глаза среди груды тел пара ног в черных холщовых панталонах, страшно испачканных в крови. Тело и руки не были видны под телами убитых.

— А-а… да вот он! — воскликнул Шарль, откинув ногой чье-то окоченевшее уже тело. — Бедняга, вероятно, его дело плохо… Он уже не шевелится! ..

Поперек живота Хозе лежал рослый индеец, проколотый тесаком насквозь, точно кусок мяса, посаженный на вертел. Другой индеец, горло которого обхватили железные пальцы мулата, совершенно задушенный, также растянулся поперек Хозе, придавив его всей своей тяжестью.

— Бедняга геройски защищался! — пробормотал горестно Шарль. — Однако, мне не верится, что он уже мертв!