Богдан Сушинский - Черный легион

— Вы преодолеете ограду через час, то есть в половине седьмого вечера. Именно в это время по дорожке будет прогуливаться сам хозяин виллы. Он проведет к Скорцени так, чтобы вас не видел ни один из коммандос штурмбаннфюрера.

— Как, вы и это предвидели?!

— Стараюсь, по мере фантазии.

— И что еще подсказала ваша фантазия? — Теперь Сардони уже говорила с ним более вежливо.

— Я буду находиться у виллы. Вместе с тремя такими же скромными, вечно молящимися монахами.

— Как вы там окажетесь? Да еще вместе с тремя монахами? Откуда они возникнут?

— Не задавайте бессмысленных вопросов. Теряем время. В случае крайней опасности мы постараемся прийти вам на помощь. Хотя, как вы понимаете, сделать это будет крайне сложно. Наше присутствие следует воспринимать скорее как моральную поддержку. Что тоже немаловажно. Тем не менее все трое моих нечестивцев-монахов уже пребывают на вилле. О чем Скорцени пока не подозревает.

— И все же… Как они оказались там? Почему? Вы ведь не желали, чтобы я встретилась со Скорцени. Отговаривали. Мне казалось… — Сардони вдруг умолкла и взглянула на Тото с паническим страхом в глазах, — Я поняла: вы все, решительно все предвидели, — отступала она от монаха с таким ужасом, словно тот целился в нее из пистолета. — Это была игра. На самом деле вы хотели этой встречи. Рассчитывали на нее, подталкивали.

— Какие ужасные откровения!

— Моя встреча со Скорцени не должна касаться кого бы то ни было… Это мои личные чувства, пусть даже вам о них все известно. Вы негодяй, монах Тото, вы…

— Прекратите стенания, не достойные княгини Марии-Виктории Сардони, — холодно смерил ее осуждающим взглядом Тото. — Мы и сейчас не желаем, чтобы вы рисковали. Но понимаем, что искушение встречей с этим меченым сатаной, диверсионным демоном окажется сильнее здравого рассудка. А коль так, извольте использовать собственное безумство на пользу людей, которые уже теперь немало сделали для устройства вашего будущего.

Сардони уселась на краешек переднего сиденья и обхватила голову руками. Стройные ножки ее в черных, основательно изношенных туфельках упирались в небольшой пенек, завлекая и призывно маня. «Бедный, вечно молящийся» едва сдерживал себя, чтобы не наброситься на девушку подобно лесному насильнику.

«Тебе еще представится такая возможность», — умерил Тото свою прыть.

— Что я должна буду сделать?! — не ведала о его сексуальных терзаниях Сардони. — Стрелять в Скорцени? Убить его? Так я не стану этого делать. Слышите, я не буду стрелять в него. Но вовсе не потому, что боюсь поплатиться за это покушение жизнью.

Тото осмотрелся. Поблизости ни души. Тем не менее говорить о покушении на Скорцени следовало бы потише. Даже в пустыне.

Он сделал несколько шагов, приближаясь к Марии-Виктории.

— За время своих скитаний по миру, княгиня, вы совершенно забыли о том, сколь прекрасны. И нет ничего странного в том, что Скорцени влюбился в вас.

— В чем я очень сомневаюсь, — обиженно фыркнула Мария-Виктория.

— А мы — нет. — Тото понимал, что княгиня вряд ли поверит ему. Но слова — как зерна, брошенные во вспаханную землю. Прорастают даже под запоздалым снегом. — Или еще только влюбится. Никому и в голову не приходило видеть в вас человека, способного убить Скорцени. Хотя, честно говоря, он этого вполне заслуживает.

— А кто из нас не заслуживает этого? Может быть, вы, любимчик папы римского? Не стесняйтесь, грешите.

— Не прочь бы, — сардонически хмыкнул Тото, не стесняясь двусмысленности своего признания. — Вы не понимаете кое-каких особенностей нашего времени. Война вот-вот закончится. И Скорцени, будь он хоть дьяволом, еще понадобится нам. Очень понадобится. Как и его люди. Ибо существует враг посильнее и поковарнее поверженного рейха.

— Ов-ва, — подняла голову Сардони. — Это другой разговор.

— Единственное, что от вас потребуется: попытайтесь убедить Скорцени, что похищение папы римского не в интересах Германии. Нам уже известно о его подготовке, и если фюрер не отступится от своего замысла, пропагандистская буря антигитлеровской коалиции, всей клерикальной прессы мира окажется такой, что ему придется сотни раз проклинать себя за столь непродуманный шаг.

— Это уж точно.

Пусть Скорцени поймет это сам. И попытается повлиять на руководство. Нам известно, что в таких вопросах к его мнению прислушивается даже фюрер. Который в последнее время не прислушивается не только к мнению ближайшего окружения, но и к… своему собственному.

Заметив Марию-Викторию на ограде, архитектор Кардья-ни умело метнул легкую веревочную лесенку, которую до этого нес под мышкой, и помог девушке спуститься на землю.

— Вам не кажется диким, что мне приходится пробираться на вашу собственную виллу таким вот пиратским способом? — ядовито поинтересовалась Сардони.

— Мне слишком многое в этом мире кажется диким, княгиня Сардони.

— Мой титул известен уже даже вам?

Прежде чем ответить, Кардьяни осмотрелся. Он и сам чувствовал себя бродягой, пробравшимся в чужой сад.

— Он известен мне давно. Правда…

— И вы скрывали это, — осуждающе взглянула на него Сардони.

— А вы? — пауза, наступившая после его копьевого вопроса, внесла в их отношения струю примиряющей многотерпи-мости. — Не будем об этом. Главное, что вы здесь. Я сделал все возможное, чтобы придать вашему визиту, — бросил взгляд на ограду, — более-менее цивилизованные формы.

— Допустим. Что здесь происходит?

— Ворота охраняются человеком Скорцени. Ни штурм-баннфюреру, ни тем более фройлен Фройнштаг не хочется видеть вас больше в стенах Карпаро. Которые они, кстати, уже на рассвете намерены покинуть.

— Значит, я вовремя? Уже неплохо.

— Вам не следовало возвращаться сюда, Катарина. — Кар-дьяни туже свернул лесенку и сунул ее в тайник под небольшим валуном.

— Отныне вам удобнее будет называть меня настоящим именем.

— Но вы в самом деле княгиня? Или титул тоже элемент вашей прежней легенды разведчицы?

— Мария-Виктория, княгиня Сардони. Мой родовой титул и мое родительское имя. Я должна поклясться в правдивости своих слов?

— Быть бы уверенным в них раньше…

Мария-Виктория удивленно взглянула на Кардьяни. Но он так и не объяснил, что бы последовало, если бы твердо знал, с кем на самом деле свела его судьба разведчика.

Серая пелена накатившегося с моря тумана давно скрыла солнце и теперь постепенно превращалась в вечерние сумерки — тихие, влажновато-теплые, умиротворяющие.

Кардьяни и княгиня прошли по тропинке, извивающейся между оградой и цепочкой густых кустарников, и вскоре оказались у черного входа дома архитектора. Вилла-замок, в котором находился со своими коммандос Отто Скорцени, уже светился первыми едва заметными огнями. Из-за того, что он был отделен от них кронами высоких деревьев, замок казался далеким и стоящим как бы на возвышенности.