Богдан Сушинский - Черный легион

— Старшим охраны эшелона назначен я, капитан Курбатов, — сразу же уведомил его князь, дабы упредить любые недоразумения. — Младший лейтенант Цуганов поступает в мое распоряжение.

— Плохо будет младшому, — покачал головой якут. — Очень любит быть командира, да..

— Думаете, станет возражать?

— От Хабаровска идем. Хозяин эшелона — как хозяин тайги.

Усевшись напротив двери, где побольше света, он аккуратно расстелил возле себя какую-то промасленную тряпицу и начал не спеша разбирать и смазывать станковый пулемет.

— Третий раз по винтику разбираем, сержант, — напомнил ему парень, из-под расстегнутой гимнастерки которого выглядывал застиранный выцветший тельник. — На износ работаем. Сочтут за диверсию.

— Ружия, — поучительно объяснил Тамтосов, поднимая вверх искореженный указательный палец. — Шибкое ружия, да…

— С пулеметом пока отставить, товарищ младший сержант, — властно распорядился Курбатов. — Сначала разберемся с постами.

— С постами у нас шибко хорошо. Сам младший лейтенант разбирался, да… — продолжал возиться с пулеметом якут. И это его дикарское непослушание вызвало у Курбатова не раздражение, а презрительную улыбку. Кому могло прийти в голову давать этому аборигену звание младшего сержанта? Назначать командиром отделения?

Цуганов не стал дожидаться следующей станции — добрался до их теплушки по платформам и крышам. Это был невысокого роста, широкоплечий, коренастый сибиряк, в чертах лица которого просматривалось не меньше азиатского, чем в чертах якута Тамтосова.

— Мне сообщили, что вы назначены старшим эшелона? — с ходу перешел он в наступление.

— Отставить, младший лейтенант, — осадил его Курбатов. — Представьтесь как положено. Этому вас в училище не учили?

— А меня в училище ничему не учили. Безучилищным на фронт возвращаюсь, — довольно спокойно объяснил взводный. — Звание на фронте получил. Вместе со второй медалью «За отвагу».

Только сейчас Курбатов обратил внимание на небрежно разбросанные по груди четыре медали фронтовика.

— Но представиться — пожалуйста, — вскинул тот руку к козырьку. — Младший лейтенант Е[уганов. Из недавних фронтовых старшин. Так что тут все по-штабному. Вопрос к вам: предписание на принятие командования эшелоном имеется?

— Что? Предписание? — переспросил Курбатов лишь для того, чтобы немного потянуть время. Краем глаза он видел, как Тирбах незаметно переместился ближе к Цуганову. Как Чол-данов склонился над Тамтосовым, готовый в любое мгновение вышвырнуть его из вагона. Остальные бойцы рассредоточились, незаметно разбирая между собой красноармейцев и готовясь к рукопашной схватке. — Ты что, младшой? Какое может быть предписание в военное время? — беззаботно рассмеялся князь. — Тут и группа, вон, была сформирована за час до приказа, который получили, считай, в последние минуты. А в охранники попали только потому, что отправляемся на фронт.

— Что-то я впервые вижу, чтобы на фронт отправляли такими небольшими группами, — недоверчиво обвел их взглядом Цуганов.

— Потому что прежде, чем попасть туда, мы окажемся в запасном полку в Самаре. У вас еще будут вопросы?

— Да, — вдруг «вспомнил» Кульчицкий, — комендант сказал, что письменный приказ получим уже в Иркутске. Его направят телеграфом.

— Что ж вы мне не сказали об этом, лейтенант? — возмутился Курбатов. — Это когда я получал аттестаты на довольствие?

— Так точно.

Цуганов вновь обвел всю группу диверсантов недоверчивым взглядом, и Курбатов понял, что ему стоит большого труда поверить им. Однако иного выхода у младшего лейтенанта не было.

— Как видите, передавать вам, собственно, нечего, — хозяином прошелся по вагону Курбатов. Ткнул носком сапога в один тюк, другой. — Вагоны на месте. Орудия не разворовали.

— Не успели, — проворчал Цуганов.

— Что вас смущает? Отстранили от командования? Считайте, что меня нет. Я буду отсыпаться. Командуйте, как командовали.

— Да странно все как-то. Само появление ваше…

— Странно, что старшего по званию назначают старшим охраны эшелона? Может, вы еще документы потребуете, младший лейтенант? Нет, вы потребуйте, потребуйте.

— Какой в этом прок? Документы-то у вас в любом случае в порядке.

«Его нужно убирать. Немедленно, — сказал себе Курбатов. — Первым. Пока бацилла недоверия не распространилась на всю охрану. Потом будет сложнее».

— На паровозе часовой выставлен? — спросил он; пытаясь выяснить расположение постов.

— Нет. Зачем? До фронта далеко. Мои солдаты в первом вагоне. Часовой в тамбуре.

— Вам виднее, младшой. Тирбах, Реутов, Власевич — со мной. Остальные остаетесь с лейтенантом Кульчицким. — Он вопросительно взглянул на младшего лейтенанта Цуганова. — Пройдемся по эшелону. Покажете посты в штабном вагоне.

В глазах фронтовика отразились страх и растерянность. Он предчувствовал беду, предчувствовал. Но не знал, как отвернуть. Подозревал в словах капитана ложь, однако не умел доказать ее.

— Ефрейтор Корневой, рядовой Кропань, — обратился он к двум своим бойцам, — сопровождаете меня. Вы, Тамтосов, усильте бдительность. Особенно на остановках. Въезжаем в тайгу, дело идет к ночи.

Тамтосов на минутку оторвался от пулемета и безмятежно посмотрел на командира.

— Шибко хороший ружия, да… — похлопал по стволу «максима». — Жаль, белку стрелять нельзя: мех испортишь, да…

Ему снились толпы. Снились огромные, невесть что орущие и невесть куда несущиеся массы людей.

Он так и не понял, что они орали, до сознания его не пробилось ни единого слова И все же генерал осознавал, что они выкрикивают что-то очень важное и злое. Широко раскрыв рты, с высоко поднятыми над головой руками, они шли и шли прямо на него, угрожая затоптать, поглотить, растворить в своей серой обезличенной массе.

Чего хотели от него эти люди? К кому взывали и к чему призывали его — этого генерал Власов так и не понял. Как не понял и тогда, когда во время недавней поездки по территории, занятой войсками группы армий «Север», оказался в основательно разрушенном городке Луге, где толпы обрадовавшихся появлению русского генерала-освободителя людей прорвали полицейский кордон, пытаясь поднять его на руки, чтобы пронести через весь город, через испепеленные руины. И лишь с большим трудом ему удалось избавить себя от этого триумфального шествия — шествия сдавшегося в плен русского генерала, по захваченной врагом русской земле, через голодные, сотни раз прочесанные облавами полуразрушенные кварталы старинного русского городка.

Уже проснувшись, Власов какое-то время неподвижно лежал с закрытыми глазами. Он все еще чувствовал себя поглощенным огромным людским потоком, который неизвестно где зарождался, непонятно куда двигался и неизвестно на что надеялся.